Неопалимая купина. Максимилиан Александрович Волошин

      Бурлит Сент-Антуан. Шумит Пале-Рояль.

      В ушах звенит призыв Камиля Демулена.

      Народный гнев растет, взметаясь ввысь, как пена.

      Стреляют. Бьют в набат. В дыму сверкает сталь.

      Бастилия взята. Предместья торжествуют.

      На пиках головы Бертье и де Лоней.

      И победители, расчистив от камней

      Площадку, ставят столб и надпись: «Здесь танцуют».

      Король охотился с утра в лесах Марли.

      Борзые подняли оленя. Но пришли

      Известья, что мятеж в Париже. Помешали…

      Сорвали даром лов. К чему? Из-за чего?

      Не в духе лег. Не спал. И записал в журнале:

      «Четыр-надца-того и-юля. Ни-чего».

      Париж в огне. Король низложен с трона.

      Швейцарцы перерезаны. Народ

      Изверился в вождях, казнит и жжет.

      И Лафайет объявлен вне закона.

      Марат в бреду и страшен, как Горгона.

      Невидим Робеспьер. Жиронда ждет.

      В садах у Тюильри водоворот

      Взметенных толп и львиный зев Дантона.

      А офицер, незнаемый никем,

      Глядит с презреньем — холоден и нем —

      На буйных толп бессмысленную толочь,

      И, слушая их исступленный вой,

      Досадует, что нету под рукой

      Двух батарей «рассеять эту сволочь».

      Катрин Тео во власти прорицаний.

      У двери гость — закутан до бровей.

      Звучат слова: «Верховный жрец закланий,

      Весь в голубом, придет, как Моисей,

      Чтоб возвестить толпе, смирив стихию,

      Что есть Господь! Он — избранный судьбой,

      И, в бездну пав, замкнет ее собой…

      Приветствуйте кровавого Мессию!

      Се Агнец бурь! Спасая и губя,

      Он кровь народа примет на себя.

      Един Господь царей и царства весит!

      Мир жаждет жертв, великим гневом пьян.

      Тяжел Король… И что уравновесит

      Его главу? — Твоя, Максимильян!»

      Разгар Террора. Зной палит и жжет.

      Деревья сохнут. Бесятся от жажды

      Животные. Конвент в смятеньи. Каждый

      Невольно мыслит: завтра мой черед.

      Казнят по сотне в сутки. Город замер

      И задыхается. Предместья ждут

      Повальных язв. На кладбищах гниют

      Тела казненных. В тюрьмах нету камер.

      Пока