Музыка дорог. Рассказы. Николай Щербаков
разбираться в этом коротком сюжете. Можно сказать только, что так, как они – никто на той площадке не танцевал.
– Шери, какой божественный запах! Это твои духи? – он уткнулся носом в её волосы.
– Что? Что ты спросил? – она была вся в танце.
– Я говорю…, это духи? Какие?
– А-а. Это вода, Саша. Туалетная вода. Но у меня и духи этой фирмы, и гель и…, мне этот запах, как родной. Да?
Саша, благо она не видела, сделал удивленно-значительное лицо. Мол, вон как! Сразу не спросил, но через несколько поворотов:
– А как называются твои…?
– Название? А ты не узнал? Но это же Miss Dior Cherie!
– Да?! Тоже Шери? Вот как я угадал.
– Что ты угадал? – томно спросила, подняв лицо и коснувшись носом его подбородка.
– Твое имя. Я ведь назвал тебя Шери.
– Милый Саша, – она вновь делала ударение на втором «а», – ты меня назвал «шерри», это вишенка. А если хочешь на французский манер девушку называть, говори: «Машери».
Она так и произнесла, он это запомнил, слитно, с ударением на «а» и «шери» у неё просто прошелестело.
– Да? Ты так считаешь?
– Я так не считаю, так говорят французы. Всё! Ты много разговариваешь во время танца. Пойдем, я еще вина хочу. А потом будем опять танцевать. Они просто великолепны!
Шери повернулась к музыкантам и похлопала в ладоши. Саксофон хрипло засмеялся. Они уже заметили, отметили её. Они уже играли только для неё. Это же всегда так бывает. Для исполнителя всегда находится настоящий, в вибрациях, видимо, совпадающий с ним слушатель. И он исполняет только для него. Ну? Вы ведь сами это замечали. Да? И возможно… – совпадали.
Саша и Шери садились за столик и вновь танцевали. Музыканты, видимо, задались целью сыграть в этот вечер всего Леграна и Лея. Улочки Монмартра взмывали вверх сразу за последним фонарем, ветви каштанов с Парижских бульваров склонились над столиками, саксофон плакал, гортанно хриплый стон его убеждал в реальности видений, а пианисту не хватало клавишей, чтобы рассказать всю правду о вечной любви в городе мечте.
Когда выходила Шери, старики играли дольше обыкновенного и, явно, старались. Саксофонист подходил к краю подиума и играл только для неё, это было видно. Её пламенная головка плыла над столиками, появляясь то с одной, то с другой стороны темной фигуры партнера. Свет фонариков в ветвях, укрывающих веранду, менял цвет её волос с лимонного до оранжевого, вспыхивая искрами и затухая. Всякий раз, когда она уходила к столику, саксофонист старомодно приподнимал котелок и слегка кланялся. За некоторыми столиками раздавались хлопки. Благодарили не только музыкантов, аплодировали и танцующей паре. В какой-то момент Шери подошла к подиуму и протянула саксофонисту руку. Он вновь приподнял котелок, бережно взял её руку и поцеловал. Она что-то сказала ему, он ответил. Саша в этот момент стоял чуть сзади и ясно слышал, что сказал лабух его девушке. Он сказал ей: «Будь счастлива,