Ветер в ивах. Кеннет Грэм
Оттер, было пусто. Оттера не было видно нигде, вплоть до самого горизонта.
И тут на поверхности воды вновь появилась дорожка из пузырьков.
Рэт что-то мурлыкал себе под нос, и Мол вспомнил, что звериный этикет запрещает обсуждать внезапные исчезновения друзей, даже если есть на то причина, а тем более если такой причины нет.
– Нам, пожалуй, пора возвращаться, – сказал Рэт. – Интересно, кому из нас лучше упаковать корзинку?
– Прошу, позволь это сделать мне! – взмолился Мол.
И Рэт конечно же позволил.
Упаковывать корзинку было менее приятно, чем распаковывать. А точнее, совсем неприятно. Но Мол предпочитал радоваться всему. Радоваться, хотя он и обнаружил тарелку, глазевшую на него из травы уже после того, как корзинка была уложена и перевязана. А когда он вновь всё перепаковал, Рэт заметил вилку, лежавшую на самом видном месте, да ещё, представьте, баночку горчицы, на которой крот сидел, сам того не замечая. К счастью, эта баночка оказалась последней, поэтому Мол не успел сильно расстроиться.
Послеполуденное солнце опускалось всё ниже и ниже, пока Рэт тихо грёб к дому. У него было мечтательное настроение. Он нашёптывал самому себе стихи, почти не обращая внимания на Мола. А Мол, наполненный впечатлениями о пикнике, пребывал в состоянии самодовольства и гордости. Теперь он, как ему казалось, чувствовал себя в лодке как дома и испытывал невероятную жажду деятельности, поэтому чуть погодя он сказал:
– Рэтти, пожалуйста! Дай и мне погрести!
Рэт покачал головой и улыбнулся:
– Не сейчас, мой юный друг. Сначала ты должен получить несколько уроков. Гребля совсем не такое простое дело, как кажется.
Мол пару минут сидел тихо. Но чувство зависти к Рэту, который грёб очень ровно и легко, становилось всё сильнее и сильнее, а гордость нашёптывала ему, что он мог бы делать это ничуть не хуже. Он вскочил и рванулся к вёслам так внезапно, что Рэт, который в это время глядел на реку и читал самому себе стихи, даже не успел удивиться и полетел с лавки вверх тормашками, а Мол с победоносным видом занял его место и самоуверенно взялся за вёсла.
– Остановись, ты! Глупый осёл! – закричал Рэт со дна лодки. – Ты же не умеешь грести! Мы перевернёмся!
Но было поздно. Мол со всего размаху выбросил вёсла назад, желая как можно сильнее ударить по воде, но потерял равновесие. Ноги его взлетели выше головы, и он рухнул прямо на поверженного Рэта. Страшно испугавшись, он схватился за борт и в следующий миг – плюх!
Лодка перевернулась, и он оказался в реке.
Боже мой, какой холодной была вода, какой ужасно мокрой! Как она звенела у него в ушах, когда он погружался всё глубже и глубже! Каким ярким и приветливым показалось ему солнце, когда он, кашляя и отплёвываясь, вынырнул на поверхность. И каким ужасным было его отчаяние, когда он почувствовал, что снова тонет! Но тут чья-то лапа крепко схватила его за загривок. Это был Рэт, и он явно смеялся. Мол прямо-таки чувствовал, как смех Рэта спускался по его лапе и переходил из неё в его, Мола, шею.
Рэт