Сын Дога. Алекс де Клемешье
всего одна комната и закуток за печкой-голландкой, который Угорь использовал как кухоньку. Правда, в печи не готовил – попросту не умел. Зато на колченогом столике, доставшемся от прежних постояльцев, стояла электроплитка с двумя спиралями. Очень удобно: на одной он обычно варил себе яйца или макароны, на второй кипятил чайник.
Комната напоминала жилище аскета; собственно, Угорь таковым и являлся. Пара скрипучих стульев, шкаф для одежды и белья, книжная полка и топчан – по мнению Евгения, этого было более чем достаточно для сна и отдыха. Все остальное время он проводил либо на рабочем месте, либо в патруле.
Вновь прислонив руководителя районного отделения Ночного Дозора к стеночке, Танюша скинула туфли и по-хозяйски затопотала босыми пятками по крашеным лиственничным половицам – туда-сюда, туда-сюда. За полторы минуты она успела обнаружить, что, кроме заварки и пшеничной крупы «Артек» с изюмом, в закромах Евгения ничего нет, что сложенных возле голландки дров хватит на одну закладку, что за водой придется сходить, а топчан необходимо передвинуть ближе к округлому боку печки.
– Зачем топить? – раздеваясь, вяло интересовался Угорь. – Тепло же! Кто ж в сентябре избу протапливает?
Танюша и с перестановкой справилась сама, и за водой сходить ему не дала. И пусть чувствовал он себя крайне неловко, сопротивляться сил не оставалось, дремотное состояние все сильнее захватывало его. Опустившись же на топчан, он и вовсе сразу же отключился. Сквозь сон до него едва-едва доносился приглушенный скрип дверных петель, лязг ведерных ручек, шипение воды в чайнике и треск сухих поленьев. В этой квартирке никогда не пахло домом и уютом, а тут вдруг – запахло.
В какой-то момент он понял, что Танечка стягивает с него рубашку, и даже попытался помочь ей в этом, поскольку в комнате становилось жарко. Ведунья непринужденно, будто тюк с тряпьем, перевернула его на живот, снова застучала по полу босыми пятками, а потом он почувствовал на спине что-то горячее, почти раскаленное.
– Ай, – равнодушно пробормотал он и поежился.
– Не трепыхайся! – приказала Таня. – Терпи! Иначе толку не будет.
Он и терпел. Усталость и боль в натруженных мышцах улетучивались, словно Танюша пользовалась магией. Горячее, по ощущениям, время от времени перемещалось, менялось местами, словно кто-то переступал лапками по его голой спине. Почему-то вспомнилось, как прошлой зимой участковый Денисов мазал Евгения зеленкой, обрабатывая раны, полученные в схватке с оборотнем-гепардом. Что-то такое говорил тогда Федор Кузьмич, в чем-то упрекал дозорного… дескать, не дело это, когда даже спину помазать некому… и какая-то неправильность была в том, что происходило сейчас, какое-то несоответствие тому, что подразумевал пожилой милиционер.
Будто иллюстрируя отголосок ускользающей мысли, раздался вежливый стук в дверь, и после Танечкиного «Да-да, входите!» в комнату шагнула Вера.
* * *
Вера потеряла Женю больше недели назад. Он и раньше, бывало, исчезал на день-два,