И счастие куда б ни повело…. Гумер Исламович Каримов
Пушкина – ничего просто так. Подчеркнул слово «осень». Отмечал важность и ценность своего любимого для творчества времени года.
… А дома, вероятно, ныне там не дópоги: гусаров нет, Двора нет – квартер пустых много. С тобою, душа моя, виделись бы всякую неделю, с Жуковским также – Петербург под боком, – жизнь дешевая, экипажа не нужно. Чего, кажется, лучше? Подумай об этом на досуге, да и перешли мне свое решение.
Так что Александр ощущал себя вполне счастливым, ведь осуществилось то, о чем мечтал. Еще 24 февраля 1831 года он писал Петру Плетневу:
Я женат – и счастлив; одно желание мое, чтоб ничего в жизни моей не изменилось – лучшего не дождусь. Это состояние для меня так ново, что, кажется, я переродился.
Воображение рисовало ему романтическую встречу с юностью, с Лицеем, друзьями. Хотя, увы, не будет уже среди них Антона Дельвига… Александр нахмурился: то ли не выдержал барон политического давления жандармов, то ли слаб оказался здоровьем и быстро угас… Скорее, и то, и другое…
Известие о смерти друга пришло за месяц до свадьбы Александра.
Вот первая смерть, мною оплаканная, – писал он тогда Плетневу. – Карамзин под конец был мне чужд, я глубоко сожалел о нем, как русский, но никто на свете не был мне ближе Дельвига.
А какой умница был… Как литературу понимал! Мистической поэзии не любил, говаривал: «Чем ближе к небу, тем холоднее». Пушкин улыбнулся лукаво, вспомнив, как барон однажды звал Рылеева к девкам.
«Я женат», – отвечал Рылеев. «Так что же, – сказал на это Дельвиг, – разве ты не можешь отобедать в ресторации потому только, что у тебя дома есть кухня?»
«Никто так не воплощал творческое начало лицейского братства, как Антон», – с грустью думал Александр.
Позже он напишет к годовщине лицея стихотворение «Чем чаще празднует лицей…». Будет вспоминать ушедших товарищей. Это реквием по ним:
Шесть мест упраздненных стоят,
Шести друзей не узрим боле,
Они разбросанные спят —
Кто здесь, кто там на ратном поле,
Кто дома, кто в земле чужой,
Кого недуг, кого печали
Свели во мрак земли сырой,
И надо всеми мы рыдали.
«На ратном поле» погиб полковник С. С. Есаков. Застрелился во время компании 1830–31 годов. Из-за потери оружия – нескольких пушек. «В земле чужой» сгинули умершие от чахотки Н. А. Корсаков и П. Ф. Саврасов. От «недуга» также скончались Н. Г. Ржевский и К. Д. Костенский. «От печали» умер Дельвиг. После пережитого стресса от грубых нападок и угроз Бенкендорфа…
А за всеми этими смертями лицеистов, вступивших в жизнь накануне Отечественной войны 1812 года, – судьба поколения. Пожалуй, самого трагического в истории России.
Пережив смерть друга, Пушкин предчувствует и свою скорую смерть:
И мнится, очередь за мной,
Зовет меня мой Дельвиг милый,
Товарищ юности живой,
Товарищ юности унылой,
Товарищ