Конституционный запрет цензуры в России. Монография. Светлана Анатольевна Куликова
проступки печати оказалась несостоятельною, поскольку она не предупредила в печати идей, против которых была направлена, зато вызывала постоянное недовольство как печати, так и всего общества»155. Главную причину такого результата современники видели в том, что преследование «так называемого вредного направления, возложенное на цензуру, при невозможности точного определения в законе этого понятия, привело к тому, что учреждения и лица, осуществлявшие надзор за печатью … руководствовались изменчивыми указаниями подлежащих властей, а нередко и личным их усмотрением». И делался вывод: «Для обеспечения действительной свободы печати таковая должна получить закономерное положение. То, что, по мнению правительства, не может быть допускаемо к обсуждению в печати, что признается преступлением или проступком, должно быть точно и определительно установлено в законе. Наказаниям орган повременной печати может быть подвергаем лишь при нарушении им такового запрета и только по приговорам судебных учреждений»156.
Исследование такого специфического цензурного ведомства, как придворная цензура, приводит С. И. Григорьева к выводу о том, что «институт придворной цензуры достиг к началу ХХ века своего наивысшего развития во всех отношениях – организационном, бюрократическом, кадровом. И тем не менее, история показала, что в конечном счете он оказался все-таки неэффективен»157.
На наш взгляд, важной причиной неэффективности цензурной политики России XVIII–XIX в. является запрет самой возможности общественного обсуждения проблем государственного управления. Этот запрет представлен в Цензурных уставах первой половины XIX в, Временных правилах, многочисленных циркулярах и других официальных документах второй половины XIX в.
Например, норма Устава 1826 г. запрещала к печатанию любые «предположения частных людей … о преобразовании каких-либо частей Государственного управления» (§ 169). Устав 1828 г. содержал такое же положение: «Рассуждения о потребностях и средствах к улучшению какой-либо отрасли государственного хозяйства в империи, когда под средствами понимаются меры, зависящие от правительства, и вообще суждения о современных правительственных мерах не пропускаются в печать» (п. 12). Временными правилами 1862 г. не допускалось в рассуждениях о недостатках и злоупотреблениях администрации указывать имена лиц, название мест, наименование государственных учреждений (IV), что лишало обсуждение какой-либо практической значимости. Мнением Государственного совета 1873 г. устанавливалась норма о «неоглашении того или иного вопроса государственной важности … когда по высшим правительственным соображениям это представляется необходимым».
Подобные нормы в условиях отсутствия парламентаризма порождали противостояние между самодержавием и просвещенным обществом (основным создателем и потребителем печатного слова в этот период). Господство охранительной тенденции, стандартность традиционного мышления, косность идеологических норм не позволяли