Уголовно-правовые проблемы охраны власти (история и современность). Монография. Александр Иванович Чучаев
вреда, которое не влечет ответственности.
Из законодательной формулировки видно, что недоносительство признавалось уголовно наказуемым при наличии только умысла («сведом был»)[285].
Как явствует из арт. 20, к преступлениям против «государева слова и дела» также относятся оскорбление царя, осуждение его действий или намерений. Толкование к артикулу по своей сути фактически является самостоятельной нормой, расширяющей круг потерпевших: виновные подлежали ответственности по данному артикулу и в том случае, если указанные действия совершены в отношении супруги и детей царя.
Артикулы 21–35 существенно отличаются от рассмотренных выше. Они связаны с военной реформой, в частности с введением Устава воинского Петра I. Устав требовал неукоснительного исполнения приказов вышестоящих военачальников, запрещал их обсуждение, что нашло отражение в указанных артикулах. Кроме того, Устав определял четкую субординацию воинских чинов, положение иных лиц в армии – судей, комиссаров, интендантов и др.
Уголовно-правовые запреты охватывали широкий диапазон деяний. Устанавливалось наказание за нарушение установленной в армии дисциплины, оскорбление вышестоящих воинских начальников, выступление против их власти. Например, арт. 21 и 22 предусматривают ответственность за оскорбление «фелтмаршала или генерала». Согласно арт. 24 «буде кто фелтмаршала или генерала дерзнет вооруженною или невооруженною рукою атаковать, или оному в сердцах противитися, и в том оный весма обличен будет, оный имеет (хотя он тем ружьем повредил, или не повредил) для прикладу другим, всемерно живота лишен, и отсечением главы казнен быть. Такожде и тот живота лишен будет, который в сердцах против своего начальника за оружие свое примется». Преступление относится к числу вооруженных посягательств на военачальников, могло быть совершено в любое время и в любом месте, однако если это произошло во время похода на неприятеля или в лагере, где расставлены караулы, оно влекло более строгое наказание.
Как видно из артикула, мотив деяния не обязательно должен быть обусловлен служебной деятельностью потерпевшего. Указанные действия могут быть совершены и по личным побуждениям («…в сердцах против своего начальника за оружие свое примется»). Причем, выражаясь современным языком, виктимность поведения потерпевшего для оценки действий виновного лица не учитывалась. На это прямо обращается внимание в толковании к артикулу. «По сему артикулу никакой офицер, ни солдат не может оправдатися, хотя с ним от фелтмаршала и генерала непристойным образом поступлено будет, и ему от них некоторым образом оскорбление славы учинится. Ибо почтение генеральству всеконечно и весьма имеет ненарушимо быть. Однакоже таковому обиженному свободно есть о понесенном своем безчестии и несправедливости его величеству, или ином пристойном месте учтиво жалобу свою принесть, и тамо о сатисфакции и удоволствовании искать и ожидать оныя».
Аналогичным образом решался вопрос об обеспечении безопасности полковых офицеров (арт. 25).
Преступной
В литературе отмечается, что в петровском законодательстве доносам уделялось особое внимание. Как пишет В. Н. Латкин, для расследования уголовных дел и уголовного преследования виновных вообще, в политических преступлениях в частности, Петр I на каждого подданного возложил обязанность доносить, в том числе о всяком злом умысле против персоны его величества, бунте и измене лично государю (см.:
Доносы вменялись в обязанность каждого и во второй половине XVIII в. Так, при Екатерине II (1729–1796, императрица с 1762 г.) указом от 8 июня 1764 г. предписывалось доносить о захваченных землях; при Павле I (1754–1801, император с 1796 г.) указом от 20 декабря 1798 г. за это даже предусматривалось денежное вознаграждение (см. об этом подр.: