Сонеты. Вильям Шекспир

      Я не старею зеркалу назло,

      пока ты молодой, но если дни

      распашут, как сохой, твоё чело,

      то и со мной расправятся они.

      Моя душа твоею красотой,

      окутавшей тебя, защищена.

      Твоя душа со мной, моя – с тобой,

      и нашим дням теперь одна цена.

      Не для себя ты должен дать зарок

      себя хранить, как я, а для того,

      чтоб сердцем сердце я твоё берёг, —

      как нянюшка – питомца своего.

            Ты отдал сердце мне, но если грудь

            моя замрёт – навек о нём забудь.

      Как лицедей, утративший кураж,

      стоит на сцене, рот полуоткрыв;

      как самодур, входящий в гневный раж,

      слабеет, пережив бессилья взрыв, —

      так я порой, забыв любовный слог,

      испытываю подлинный конфуз,

      раздавлен тем, что на меня налёг

      любви моей невыносимый груз.

      Но ярче всяких слов мой пылкий взор!

      Пророк души кричащей, он привык

      вести любви безмолвный разговор

      и умолять нежнее, чем язык.

            Любовь тогда поистине умна,

            когда глазами слушает она.

      Изобразил глазами твой портрет

      я на картоне сердца моего;

      рисунок в тело вставлен, как в багет,

      но перспектива здесь важней всего.

      На вещи сквозь художника гляди

      и выставки чудесный вернисаж

      увидишь в мастерской моей груди,

      где искрится очей твоих витраж.

      Мои глаза с твоими заодно:

      мои рисуют, а в твои порой

      заглядывает солнце, как в окно

      души моей, влюбившись в образ твой.

            Глаза отображают внешний вид,

            а к сердцу твоему им путь закрыт.

      Кому созвездия благоволят,

      тот славу заслужил ещё с пелён,

      а у меня с фортуною разлад:

      я неприметной честью наделён.

      На золотой подсолнечник похож

      сиятельной особы фаворит,

      но может и погибнуть ни за грош,

      когда вельможа хмуро поглядит.

      Всего один проигрывает бой

      бывалый воин, доблестный солдат,

      и те, кого когда-то спас герой,

      его из хроник вычеркнуть велят.

            А мне навек дана любовь одна:

            я верен ей, и мне она верна.

      Любви моей