Пуговицы (сборник). Ирэн Роздобудько
после того, как диссертация стала притчей во языцех среди телевизионщиков. Я пригласил его поужинать в «Националь».
Когда мы встретились у входа в ресторан, я не узнал Макса. Он здорово изменился, покруглел. Он растерянно топтался на пороге у стеклянных дверей и, едва завидев меня, произнес:
– Ну ты, старик, крутой! Да здесь же бешеные цены!
Меня передернуло. Со времен службы в кинотеатре терпеть не могу разговоров о ценах и деньгах!
– Все будет за мой счет! – буркнул я и толкнул дверь.
Швейцар (кстати, бывший «афганец», с которым я как-то разговорился, а потом давал щедрые чаевые) вежливо нам поклонился, отчего Максово и без того красное лицо пошло пунцовыми пятнами. Я заказал множество вкусных вещей, водки и коньяка. И пока все это несли вышколенные годами обслуживания иностранцев официанты, вдруг понял, что нам совершенно не о чем говорить. Моя голова была забита новым проектом, недоступным для Максового понимания, он же, очевидно, считал меня снобом, недорезанным буржуем и вообще – предателем. Мы выпили по первой.
– О чем твой диссер, Дэн? – спросил Макс.
Я вкратце изложил суть, с каждым словом убеждаясь, что зря трачу время – классовая ненависть так и перла из глаз приятеля.
– Что знаешь о наших? – решил сменить тему я и тут же пожалел об этом. Ибо услышал малоприятные вещи: кто-то спился, так и не сняв ни одного кадра, кто-то уехал на заработки, кто перебивается в бюро ритуальных услуг, снимая похороны и свадьбы… Многие с головой ушли в политику. Оказалось, что я после своего ухода в армию прослыл на курсе героем, обо мне говорили и были уверены, что я геройски погиб.
– Кстати, – как можно непринужденнее сказал я. – А как поживает… та наша кураторша – Елизавета Тенецкая?..
– Она давно уже не Тенецкая, – ухмыльнулся Макс. – Разве ты не знаешь? Она… – Макс назвал известную фамилию одного из лидеров националистической партии.
– Вот как… – чтобы не молчать, произнес я.
– Да, да. Он ведь тогда, оказывается, сидел. А теперь – шишка!
Видя мою полную безграмотность, Макс пустился в длинный политический экскурс.
– Да ты ж, кажется, любезничал с его женушкой, – вдруг хлопнул себя по коленкам Макс. – Ну, да! Помнишь? Вас еще потеряли во время экскурсии. Неужели забыл?
– Что-то припоминаю, – сказал я. – Но смутно… Значит, она теперь домохозяйка?
– Ну ты темный! – возмутился приятель. – Да она же сейчас достаточно известна, особенно в твоих, телевизионных, кругах. О ней много говорили года три-четыре назад, когда ты в своей хацапетовке коров доил. Она ездила в Литву, когда там танки обстреливали телецентр, сняла потрясающий фильм. Да и в Москву к Белому дому тоже ездила. Самые крутые фильмы были, кстати. Талант не пропьешь!
– А что, она пила? – не понял я.
– Да нет, это выражение есть такое, мусульманин ты темный! Дождалась бабенка своего звездного