Время, вперед!. Валентин Петрович Катаев
и тотчас гасли, снова влетая в сумрак.
Сметана подождал минуту, другую.
"Надо будить. Ничего не поделаешь". Он потряс Ищенко за крепкое, потное со сна плечо:
– Хозяин! Эй!
Ищенко замычал.
– Подымайся!..
Бригадир лежал как дуб. Сметана развел рот до ушей и пощекотал ему пятку. Ищенко быстро вскочил и сел на койке, поджав под себя ноги.
Он смотрел на Сметану ничего не соображающим, опухшим, розовым, детским, капризным лицом с кислыми глазами.
– Брось, Васильев, дурака валять! – хрипло сказал он и утер рукавом рот и подбородок, мокрые от набежавшей во сне слюны.
Васильев подал ему кружку воды:
– На, проснись.
Ищенко выпил всю воду залпом и мигом опомнился.
– Здорово, Сметана!
Он деловито свел брови.
– Ну, как там дело? Что слышно?
Сметана покрутил головой:
– Разговоры.
– Ага! А кто больше разговаривает?
– Все одинаково разговаривают. Плакат повесили: мы в калоше, а Харьков нас за веревку тащит.
– Это довольно глупо. Маргулиеса видел?
– Видел.
– Ну?
– Маргулиес крутит.
– А определенно ничего не говорит?
– Я ж тебе объясняю – крутит.
Ищенко недовольно посмотрел в непривычно ясное окно. Он хорошо знал все повадки Маргулиеса.
– Ермаков заступил? – спросил он, подумав.
– Заступил. С восьми начали. Заливают последний башмак.
– И быстро льют?
– Обыкновенно. Как всегда. Маргулиес не разрешил больше тридцати замесов в час.
– Ясно. Без подготовки. Сколько ж они ровным счетом должны залить кубов в этот башмак?
– Осталось кубов восемьдесят.
– А потом?
– Потом новый фронт работы. Будут ставить машину на пятую батарею. Часа три провозятся. То – се. А с шестнадцати часов мы начнем. Ну?
Бригадир задумчиво осмотрел свою загородку, чистую скатерть на столике, вымытую посуду, волнистое зеркальце на дощатой стене, шаль в дверях и, усмехаясь, мигнул Сметане:
– Как тебе нравится такое дело? Был холостой и вдруг стал женатый. Ожидаю прибавления семейства. На тебе!
Он сконфуженно накрутил чуб на коричневый указательный палец и медленно его раскрутил.
И вдруг, быстро метнув карими глазами:
– Ханумова видел?
– Видел. Как же! Через все строительство впереди бригады под переходящим знаменем, в призовых штиблетах. Прямо командарм-шесть, черт рыжий.
– А что ребята из других бригад про него говорят?
– Ничего не говорят. Думают, что он непременно Харькову воткнет.
– Непременно он?
– Непременно он.
– Так-таки прямо на него и думают?
– Так и думают.
Ищенко покраснел, отвернулся и стал бестолково шарить по подоконнику.
– А Мося?
– Землю носом роет.
Ищенко так и не нашел очков. Он выругался,