Проспект на Невском: 22 автора, которых нужно знать (сборник рассказов). Гумер Исламович Каримов
и сильная, ворвалась в память: все там впереди. О, до бесстыдства, солнечная линия, в грядущее дерзающих веди!
И сам себе казался я удачливым, сорвавшим свой счастливейший билет:
мое мышленье так переиначит он – мудрейший философский факультет.
Увы! Не знал я в вузе элитарном тогда еще об истине простой: что дух свободы, мир тоталитарный – несовместимы… И в стране застой…
Потом Сания снова остановил этот рассказ и стал вновь внимательно читать Хемингуэя и Эренбурга, а еще московского писателя и философа Владимира Кантора, написавшего про Париж и «Лилу» и разочарованного тем, что знаменитое интернациональное кафе теперь стало американским:
«А хемингуэевский Париж, квартира на улице Кардинала Лемуана, кафе Клозери-де-Лила, в котором он писал свои рассказы и которое стало теперь американским кафе – американская музыка, этажерки с книгами американских авторов, портреты президентов». (Звезда № 6-2007.)
Но ведь об этом писал и сам папа Хэм, когда уже при нем у кафе сменился владелец:
«Кафе переходит в другие руки, – сказал Ивен. – Новые владельцы хотят иметь более богатую клиентуру и собираются устроить здесь американский бар. На официантов наденут белые куртки и велят сбрить усы.
– Андре и Жану? Не может быть.
– Не может, но будет.
– Жан носит усы всю жизнь. У него драгунские усы. Он служил в кавалерийском полку.
– И все-таки он их сбреет».
Кафе считалось тогда одним из лучших в Париже. Круглые столики стояли в под сенью деревьев, неподалеку от статуи маршала Нея, а квадратные столики – под тентами вдоль тротуара. Это было уютное и теплое кафе, и Хемингуэй, и Эренбург, описывая его, говорят об одном и том же.
Хемингуэй:
«Я повесил свой дождевик на вешалку, чтобы он просох, положил видавшую виды фетровую шляпу на полку поверх вешалки и заказал café au lait (кофе с молоком (франц.)) Официант принес кофе, я достал из кармана пиджака блокнот и карандаш и принялся писать».
Эренбург:
«Я ходил в кафе “Клозери де лиля” – по-русски это означает “Сиреневый хутор”; никакой сирени там не было; зато можно было, заказав стакан кофе, попросить бумаги и писать пять-шесть часов (бумага отпускалась бесплатно)».
Когда-то здесь собирались поэты, и Хемингуэй описывает, как он встретил там одного из них:
«…единственный поэт, которого я там видел, был Блэз Сандрар с изувеченным лицом боксера и пришпиленным к плечу пустым рукавом – он сворачивал сигареты уцелевшей рукой и был хорошим собеседником, пока не напивался, и его вранье было намного интереснее правдивых историй, рассказываемых другими».
Хемингуэй упоминает еще Поля Фора, «…которого я так никогда и не прочел». Эренбург об этом поэте вспоминает с подробностями:
«По вторникам в “Клозери де лиля” приходили французские писатели, главным образом, поэты; спорили о пользе или вреде “научной поэзии”, изобретенной Рене Гилем, восхищались фантазией Сен-Поль