Проспект на Невском: 22 автора, которых нужно знать (сборник рассказов). Гумер Исламович Каримов
годов – точь-в-точь как я на восемь лет раньше; сидел за чашкой кофе в “Селекте” – рядом с “Ротондой” – и мечтал о лишнем рогалике. Удивился я потому, что в 1922 году мне казалось, что героические времена Монпарнаса позади. Что в “Селекте” сидят богатые американские туристы. А там сидел голодный Хемигуэй, писал стихи и думал над своим первым романом».
Удивляло и то, что у них были общие знакомые и друзья: поэт Блэз Сандрар, художник Паскин…
И все-таки эти люди не могли не встретиться, и они встретились. Много лет спустя, весной 1937 г. в Испании, в Мадриде. Шла война, и оба были там. Они подружились. Судьба их вновь развела. Весной 1946 г., Эренбург приехал в Соединенные Штаты и получил письмо от Хемингуэя, приглашавшего Илью на Кубу:
«Пишу, чтобы сказать тебе, как я был бы счастлив снова видеть тебя и предложить тебе остановиться в моем доме, если ты пожелаешь. Я часто думал о тебе все эти годы после Испании и очень гордился той потрясающей работой, которую ты делал во время войны. Пожалуйста, приезжай, если можешь, и знай, как счастлив будет твой старый друг и товарищ увидеть тебя. Всегда твой Эрнест Хемингуэй».
Поехать на Кубу Илье не удалось. Больше они не виделись.
Такие штуки Юфим уже делал. Он собирал в одном доме людей разных поколений, профессий и противоположных взглядов, которые в реальной жизни никогда не знали друг друга. Связывал их между собой лишь один знак Зодиака. Правда, это произошло лишь в начале его творческого пути, и не в прозе, а в поэзии, но все равно Сания понял тогда, что литература может все.
У Юфима в маленькой повести «Королевка Тошка» есть глава; она так и называется: «Праздник, который всегда с тобой»:
«Ты очень не хотела идти туда. Кафе тебе казалось неопрятным и временным, как все на вокзалах, но Павловск не Париж, здесь мало подобных заведений, да и все они запрятаны в помещения, а так хотелось теплым июльским вечером посидеть на свежем воздухе. В кафе всего несколько человек, негромко играет музыка. Мы сели спиной к посетителям, и поэтому никто не мешает смотреть через дорогу напротив, где шумят старые могучие деревья Павловского парка.
Мы глядим на них и тихо разговариваем. Ты помечтала:
– Вот бы лето никогда не кончалось.
– Знаешь, если у нас заведутся денежки, увезу тебя в Париж, и не на недельку или две, а на целый год. Ну, по крайней мере, месяцев на девять – десять. Три осенних месяца мы прожили бы в Париже и набродились бы там всласть, а потом махнули бы на юг к Лазурному Берегу, на Средиземноморье, к виноградникам и рыбакам…
– Ой, – засмеялась ты, – отстань! Смени, пожалуйста, тему.
Но я продолжал.
– И скучали бы по России, по Павловску, по друзьям…
Ты посмотрела на меня строго, укоризненно покачав головой.
– Что ты мелешь? Мы и так Юльку видим раз в неделю.
– А что Юлька? Устроена надежно. Пусть учится и скучает о нас. А брат Сашка о ней позаботится, заменит тебя и меня. И вообще, хочу побыть с тобой