Королева в ракушке. Книга вторая. Восход и закат. Часть вторая. Ципора Кохави-Рейни
и характер у нее был своеобразный. Она, несомненно, была отмечена гениальностью, но вынуждена была оставить школу при университете и покинуть Германию из-за прихода Гитлера к власти».
Тем временем, стол приготовили к ужину, и темой беседы стала жизнь в современном мире и в Израиле. Наоми рассказала о семье, о причине ее посещения Германии, и, конечно же, идеализировала Израиль. Ни одного слова критики Израиля она не произнесет в Германии, несмотря на то, что ей там далеко не все нравится.
«По вашему мнению, Германия изменилась?» – спросил мужчина, напряженно ожидая ответа.
«Мы хотим знать правду, – уточняет хозяйка, – мы создали организацию, борющуюся против малейшего проявления нацизма. Эта борьба составляет смысл нашей жизни. Мы хотим очистить Германию от нацистской нечисти. Мы уже привлекли к суду нескольких человек за их нацистские и антисемитские высказывания».
Пришло время прощания.
«Будьте с нами на связи, – тон был дружественным и искренним, – обещайте сообщать нам, если наткнетесь во время вашего путешествия на проявления нацизма».
После встречи с дочерью учителя географии естественно было посетить саму школу. По пути она размышляла о Гете, Шиллере и о том, как расцвел фашизм в Германии. Нацисты пришли к власти, и Гёте был оттеснен в сторону. Его поэзия была чужда нацистам. А романтик Шиллер был признан великим поэтом германского народа. Каждый ученик должен был знать наизусть его стихотворение «Колокол», провозглашающее германский национализм. Почему нацисты уцепились так за романтику? В романтическом подходе, считает Наоми, можно давать нереальные ответы на все вопросы жизни. Это подходило нацистам. В их доме Шиллера не любили и даже высмеивали его поэзию. Но в восемнадцатом веке евреи, которые страдали от антисемитизма из-за своей непохожести на окружающих, приняли Шиллера, как освободителя. Идеализация, которую он придал миру, подходила тогда евреям, а позднее – нацистам. С такими мыслями Наоми пришла к воротам школы, находящейся в коммунистической части Берлина.
Никакого имперского величия уже нельзя было различить в некогда элитной школе. Не было скульптур и картин знаменитых художников в коридорах. В классах, где учились мальчики и девочки из аристократических семей, на учеников не взирают со стен портреты королей и кайзеров, военных и министров. Некогда слепящая чистотой и порядком школа, замерла, понурив голову, разрушенная бомбардировками. То тут, то там – поврежденные стены. Ничего не осталось от гимназии имени королевы Луизы. Даже лес, окружавший здание, исчез.
Голая земля лежит вокруг. После поражения Германии под Сталинградом, леса вырубали для топки печей в домах.
До войны в школе насаждался воспитательный подход по системе Песталоцци, основанный на свободе. Когда же сюда вторглась политика, требующая связи учебы с обычной жизнью, уровень образования понизился.
«Давай говорить лишь со своей душой, она всегда права», – слышит она голос Израиля. Она вспоминает проблемы, которые у нее возникли с учителями латыни