Изгнанники. Артур Конан Дойл
то, что мне кажется правильным, а это право свободного человека.
Лицо де Катина прояснилось при виде серьезного взгляда устремленных на него голубых глаз.
– Боже мой, – произнес он. – Во что превратился бы двор, если бы каждый говорил все, что он думает… Но, господи помилуй, что такое случилось?
Его спутник вдруг спрыгнул с лошади и, наклонившись над землей, стал пристально разглядывать дорожную пыль. Потом быстрыми неслышными шагами он зигзагами прошел по дороге, перебежал заросшую травой насыпь и остановился у отверстия в изгороди. Ноздри у него раздувались, глаза горели, лицо пылало от волнения.
– Парень сошел с ума, – пробормотал де Катина, подхватывая поводья брошенной лошади. – Вид Парижа подействовал на его умственные способности. Что с вами, черт возьми, на что вы так таращите глаза?
– Тут прошел олень, – прошептал Грин, указывая на траву. – Его след идет отсюда в лес. Это, должно быть, случилось недавно, следы ясные, очевидно, он шел не торопясь. Будь с нами ружье, мы могли бы проследить оленя и привезти старику хорошей дичи.
– Ради бога, садитесь на лошадь! – в отчаянии крикнул де Катина. – Боюсь, не миновать нам беды, прежде чем я привезу вас обратно на улицу Святого Мартина.
– Чем же я опять провинился? – спросил Амос Грин.
– Как же, ведь это заповедные королевские леса, а вы так хладнокровно собираетесь убивать оленей его величества, как будто находитесь на берегах Мичигана.
– Заповедные леса! Так эти олени ручные.
Выражение отвращения появилось на лице американца, и, пришпорив лошадь, он помчался так быстро, что де Катина после бесполезных попыток догнать его крикнул наконец, чтобы тот остановился.
– У нас не в обычае такая бешеная езда, – задыхаясь проговорил он.
– Странная ваша страна, – в недоумении ответил чужестранец. – Может быть, мне будет легче запомнить, что позволено. Сегодня утром я взял ружье, чтобы выстрелить в пролетавшего над крышами голубя, а старый Пьер схватил меня за руку с таким лицом, словно я целился в священника. Старику же, например, не позволяют даже читать молитв.
Де Катина расхохотался.
– Вы скоро ознакомитесь с нашими обычаями, – сказал он. – Здесь страна населенная, и если бы всякий стал скакать и стрелять, как ему вздумается, то много натворил бы бед. Но поговорим лучше о вашей земле. Вы рассказывали, что подолгу жили в лесах.
– Да, мне исполнилось только десять лет, когда я впервые отправился с дядей в Со-ла-Мари, где сливаются три больших озера. Мы торговали там с западными племенами.
– Не знаю, что сказали бы на это Лассаль и де Фронтенак. Ведь право торговли в этих местах принадлежит Франции.
– Нас забрали в плен, и вот тогда мне пришлось повидать Монреаль, а потом Квебек. В конце концов нас отослали назад, так как не знали, что с нами делать.
– Право, отличная поездка для начала.
– И с тех пор я все время вел торговлю – сперва у Кеннебека с абенаками, потом в больших Мэнских лесах, и с микмаками-рыбоедами