Мавры при Филиппе III. Эжен Скриб
хочу видеть моего племянника… Хочу говорить с ним… с Фернандо.
– Чу!.. Слышите, у нас над головами конский топот?.. Вот, лошадь заржала… Я узнаю… это Калед… конь моего сына. Иесид приехал… верно, и Фернандо с ним. Будьте бодры…
Дверь отворилась, и Иесид вошел один. Он рассказал старикам все, что случилось, и не скрыл ареста Фернандо, причину которого нетрудно угадать. Но он не знал, что Фернандо посадили в валладолидскую темницу без всяких объяснений и без надежды на свободу, потому что он казался опасен министру.
– Его скоро освободят, и он приедет, – прибавил Иесид, – но покуда скажите мне, чего вы хотите от него, потому что я – тот же он. Говорите, сеньор.
Д’Агилар посмотрел на молодого человека с улыбкой друга, а старый Аламир Деласкар понял этот взгляд и сказал:
– Не правда ли, что я вам сказал? Нельзя не полюбить Иесида. Теперь говорите, мы будем слушать вас.
Д’Агилар рассказал им все происшествия с того времени, как он с четырьмя тысячами войска присоединился к ирландским инсургентам. С таким малым отрядом он не побоялся атаковать под Бальтимирой тридцатитысячный корпус англичан, которыми командовал вице-король Ирландский. Испанцы дрались с обыкновенным своим мужеством, и долго победа оставалась неизвестной, как вдруг ирландцы оробели и покинули д’Агилара. Он принужден был отступить и бросился в Кипсаль к Бальтимору. Бывшие прежде в его власти ирландцы, устрашенные английской силой и опасаясь мщения Елизаветы, оставили своих союзников, и с этой минуты для достижения цели экспедиции не было никакой возможности. Д’Агилар желал по крайней мере сберечь армию, но, теснимый армией с одной стороны, а с другой – флотом, должен был похоронить испанцев в развалинах занятых городов. Он велел сказать английскому командиру лорду Монжою, что если Испания лишится своей армии, то Англия потеряет свои города, если он не спасет и то и другое. Лорд Монжой, человек с благородными чувствами, предложил капитуляцию, в условиях которых д’Агилар определил, чтобы испанскому войску отдали должную честь и перевезли бы его в Испанию с артиллерией и всем багажом на английских кораблях. Кроме этого, не желая подвергаться гневу победителя союзников, д’Агилар потребовал всеобщее прощение всем жителям городов Бальтимора и Кипсали. Англичане на все это были согласны.
– И вот, – вскричал старый генерал с негодованием, – вот поступок, который они назвали малодушной изменой! Они все перепутали и обвиняют меня более за то, что я договаривался с еретиками, и хотят выслушать тогда, когда я буду в руках инквизиции. А кто услышит меня из инквизиционной темницы? Они заглушат этот голос, пустят в свете ложь, и меня заклеймят позором. Но я составил записку. Вот она. Ее должен прочитать сам король, а не герцог Лерма, и потому я желал бы, чтобы Фернандо, имеющий право присутствовать в совете, лично подал ее королю. Кроме него, никто на это не решится.
– В Испании есть еще люди, которые для друга пожертвуют всем, но только они не придворные, – сказал Иесид.
– Я это и хотел сказать, – отвечал с горестью д’Агилар.
– Им запрещено приближаться к королю, –