Девяносто третий год. Виктор Гюго
думая, что с ним сейчас поступят, как с чудовищем, вдруг видит, что ему, напротив, воздаются почести как богу.
Все эти глаза, еще за минуту перед тем горевшие свирепым блеском, устремились теперь на маркиза с выражением благоговения.
Толпа была вооружена ружьями, саблями, косами, кирками, дубинами; у всех были на головах широкополые войлочные шляпы или коричневые шапочки с белыми кокардами; на каждом висели четки или амулеты. Одеты они были в широкие шаровары, доходившие только до колен, в меховые полукафтаны, кожаные гетры, открывавшие голые лодыжки.
Один молодой и красивый человек отделился от этой коленопреклоненной толпы и большими шагами стал подниматься на холм, к маркизу. Человек этот, подобно другим, имел на голове войлочную шляпу с белой кокардой и был одет так же, как и все, в меховую куртку; но на нем было тонкое белье, а руки его были нежны и белы; поверх куртки у него была надета белая, шелковая портупея, на которой висела шпага с позолоченной рукояткой. Взобравшись на вершину холма, он отбросил в сторону шляпу, снял с себя портупею и, преклонив одно колено, подал маркизу шпагу с портупеей и сказал:
– Мы искали вас и мы вас нашли. Вот шпага главнокомандующего. Все эти люди – ваши подчиненные. До сих пор я был их начальником; теперь я повышен в чине – я ваш солдат. Примите наше почтение, господин маркиз. Приказывайте, господин генерал.
Затем по данному им знаку, из леса вышло несколько человек, несших трехцветное знамя. Люди эти тоже поднялись на холм к маркизу и положили знамя у ног его. Это было то самое знамя, которое он только что видел сквозь деревья.
– Господин генерал, – сказал молодой человек, только что передавший ему шпагу и портупею, – это знамя мы только что отняли у синих мундиров, засевших на мызе Эрб-ан-Пайль. Мое имя – Гавар, ваше сиятельство. Я – бывший крепостной маркиза Руари.
– Хорошо, – ответил старик и со спокойным и серьезным видом опоясался портупеей. Затем, вынув из ножен шпагу и размахивая ею над головой, он воскликнул: – Да здравствует король!
Все вытянулись в струнку, и по лесной чаще пронеслись торжествующие и грозные в одно и то же время крики: «Да здравствует король! Да здравствует наш маркиз! Да здравствует Лантенак!»
– Сколько же вас здесь всего? – спросил маркиз, обращаясь к Гавару.
– Семь тысяч. – Затем он продолжал, спускаясь с возвышенности, между тем как крестьяне раздвигали терновник, чтобы очистить проход Лантенаку: – Ничего не может быть проще, ваше сиятельство. Все это можно объяснить двумя словами: все ждали только искры. Прокламация республики, возвестив о вашем присутствии, подняла всю страну за дело нашего короля. Кроме того, нас уведомил о том гранвилльский мэр, который тоже на нашей стороне; это ведь он спас аббата Оливье. Нынче всю ночь из-за вас били в набат.
– Вот как! – проговорил маркиз.
– Поэтому мы к вам и явились.
– Вас, вы говорите, семь тысяч?
– Да, сегодня семь тысяч, но завтра нас будет пятнадцать. Столько должен поставить