Твой след ещё виден…. Юрий Марахтанов
предприятий и сообразить, куда и как вкладывать странные бумажки достоинством в десять мифических тысяч, которых – если поодиночке – не хватало даже зад подтереть, да и бумага была неподходящая. Жёсткая была бумага.
Это потом, потом, через год-два Кирилл задумается над тем, что в порочную технологическую цепочку захвата конкретного завода, и он вставил своё, наверное, ключевое звено. А поначалу, уже к осени 93-го года, он с женой впервые отдыхал по путёвке на Кипре. И ГЮЛи с жёнами уехали от трудов праведных в дальнее зарубежье: кто в Испанию, кто – в Израиль. Уже три месяца завод находился в их руках, а после Кипра директором должен стать Кирилл. Но товарные потоки давно и прочно осели в «Регионспецстрое», принося немалые прибыли.
Заводу возвращали пока немного: себестоимость, за которой, впрочем, бдительно присматривал Кирилл. Иногда не возвращали в денежном эквиваленте и этого: немного подкорректировали папу Карла, изъяв из формулы «товарно-денежные отношения» понятие «денежные». Брали ходовую продукцию завода, а расплачивались бартером. Здесь рулил Лёха. В этом деле: поменять шило на мыло, да ещё с приваром – он был не просто ловок, но и плутоват. В общем – продувная бестия. Но делал он всё с такой искренней уверенностью, что Кирилл начинал верить: именно этих синюшных курёнков или «килек в томате», рабочие полухинского завода, а теперь уже открытого всем бедовым ветрам акционерного общества, – отродясь не едали. Только и ждут, когда этими деликатесами за их трубы расплатятся: «Батюшка ты наш, кормилец!»
Но было бы смешно, если бы иногда не становилось Кириллу грустно.
В жизни его пороли один раз. А надо бы, как минимум – два. Теперь понимает – три.
Они – погодки сталинской и послесталинской эпохи свалились на шею бабушки не по своей воле. Кирилл с сестрёнкой, двоюродный брат Славка – с сестрой. Жили в одном частном доме, питались с одной кастрюли.
– Паразиты, свалились на мою голову! – часто, устав от раннего вдовства, от незаживающих ран за двух погибших в «Отечественную» сыновей, бурчала бабушка, не зная чем их накормить. – Что же вам каждому наособицу готовить?! – и угрожающе гремела у печки ухватом.
Однажды, держась, кто за подол, кто друг за друга, – они выходили с рынка и клянчили у бабушки на мороженое.
– Какое мороженое! Опять дохать будете! – не зло пыталась отвязаться она, украдкой пересчитывая в кошельке мелочь.
Стояло лето, и чёлка прилипала ко лбу под панамкой Кирилла. Он брёл, цепляя рантами сандалий пыльную землю, и слушал, как канючит Славка. Увидел, как идущая впереди женщина обронила деньги. Не заметила. Бумажка оказалась рядом. Он нагнулся, будто вынуть камешек из сандалии, подобрал бумажку, на которой стояло число «100». Зажал в левом кулаке и догнал бабушку. Она всегда водила его с левой стороны, держа за руку. В другой руке – сумки. Старшая двоюродная сестра Галька тащила на руках маленькую Нинушку, а Славка плёлся рядом, продолжая ныть. Кирилл мог вернуть деньги, но левая его рука не разжималась. Так и шёл: в левом кулаке – деньги;