Твой след ещё виден…. Юрий Марахтанов
по-другому. Да и воодушевляли, будоражили редкие встречи с Таис, которые он так хотел перенести на эту землю, но не получалось. Встречались по случаю в России. Прохладными днями ещё прозрачной, начинающейся осени в кружевах обнажённых ветвей какого-нибудь парка. Весной, но опять ещё с голыми деревьями, талым снегом вокруг пруда с сизой протаявшей сердцевиной, в которой отражалось бледное, будто чахоточное солнце. Тепло, свет, щедрость на разговор он получал из писем Таис – даже если приходили они ему по электронной почте. Ощущал удивляющую его участливость, хотя помощь, скорее была нужна ей, а не ему.
Таис он не хотел делиться ни с кем, даже символически. Вот и помчался сегодня по первой её просьбе, присланной по E-mail: «Найди частную галерею: <The Tittoni family collection>. Рим. Попроси показать автопортрет Карла Брюллова. Это необычно. Таис». Брюллов был её кумиром. Давно в октябре 93-го года он стал их ангелом-хранителем, дружкой на несостоявшемся свадебном обряде: разрушенном, разорванном, как изначально целое кольцо Колизея.
Тогда Саша прилетел в Питер из Лондона, из короткой командировки. С надеждой увидеть Таис. У него было два дня. Уже послезавтра он отправлялся из Москвы в Италию. В Академии художеств дали её телефон. Они созвонились.
– Давай встретимся у Русского музея. Я пишу «курсовую» и мне надо кое-что уточнить. Прямо перед входом памятник Пушкину. Найдёшь?
Даже если бы она сказала просто: «Встретимся на Невском», – он бы её нашёл. Стояли самые первые дни октября: ветреные, тревожные. Суетливый ритм большого города, теперь казался совсем рваным, а сам город чёрно-белым, без светотеней и компромиссов. У Казанского собора, в других местах, кучковались группы, готовые вот-вот слиться и отправиться неведомо куда и зачем. А по набережной Невы под парусами лозунгов и транспарантов уже плыла толпа, расширив пределы реки, бурля внутренним напряжением и перемещениями, выталкивая из чёрного длинного туловища, как дым из паровозной трубы, ритмичное: «Собчак! Собчак!» – но Саше слышалось: «Общак! Общак!»
Но в саду Русского музея, где он гулял, дожидаясь скорой встречи с Таис, было просторно и спокойно: стволы деревьев с изгибами освобождённых от листвы ветвей, мягкие, прозрачные тени, предвкушение встречи.
Как и тогда, в Египте, у Таис на плече висел этюдник, но теперь она была в джинсах и куртке.
– Вот и встретились! – обрадовался он.
– Привет. Ты откуда?
– Из Лондона. А ты?
– Да-а… – она махнула рукой. – Пыталась поработать на свежем воздухе, да какое там! Сам, наверное, видел, что творится. Что ни площадь, то демонстрация.
– Что тут у вас в России происходит, – высказал скорее удивление, чем вопрос Саша.
– У нас? – посмотрела она внимательно. – А у вас? – он понял, что сказал что-то не то. – Ты надолго в Питер?
– Сегодня в Москву, а через два дня в Италию.
– И я в Москву, а оттуда домой, мама приболела.
Он так обрадовался, что она рассмеялась.
– Извини,