Камни прошлого. Александр Балашов
неплохие денежки зашибают. Сейчас у всех одна философия, Маша, – деньги. Даже у Всевышнего в церкви не любви, не радости, не здоровья, а прежде всего денег просят… И ведь даёт! Стучите на своего ближнего – и вам откроют! Но не Он, не Он даёт этот симулятор радости и счастья – деньги… Христос был бессребреник, симулятор счастья – это, Маша, проделки Дьявола-искусителя…
– Хотя бы ты, Ильич, не философствовал! – вернула мужа на землю супруга. – И твои нападки на Юлиана не имеют под собой никакого основания. Ты ошибаешься, Ильич, что он живёт какими-то фантазиями по поводу коллекции Пауля Эссена, как ты говоришь, иллюзиями. Я хоть и не общалась эти годы с сыном, но внимательно отслеживала все аукционы на лондонском аукционе «Сотбис». В конце прошлого года продавец, пожелавший остаться неизвестным, выставил на торги знак ордена святой Анны с бриллиантовыми украшениями и звезду ордена святого Станислава первой степени… В тот же день раритеты были проданы за очень кругленькую сумму, которая тебе, Ильич, с твоим кодексом чести и не снилась.
Лаврищев, услышав эту информацию, остановился, как вкопанный, глотая настоянный на сосновой хвое воздух открытым ртом. Он уже не ёрничал. Загорелая лысина покрылась испариной.
– Ты чего? – спросила жена, думая, что муж со своей стенокардией напряжения не выдержал заданного ею темпа ходьбы.
– Это он был продавцом, – тихо сказал Игорь Ильич, массируя левую сторону груди. – Мне, дураку, об этом ещё после сна в его чёртовых воротах нужно было догадаться… Он продавец. Больным сердцем это чувствую…
– Да кто – он?
– Юлик…
– Не факт, – покачала головой Мария Сигизмундовна. – С чего ты взял? Коллекционеров, и весьма состоятельных джентльменов, на Западе хватает. А такие музейные раритеты для них мечта, а не экземпляр коллекции. Денег не жалеют на сверкающие цацки.
– Нет, я точно знаю – это он!
– Что, думаешь, напал-таки на след пропавшей коллекции?
Лаврищев залез пальцами под марлю, вытащил горсть ягод и отправил их себе в рот, выкрасив соком руки и рот.
– Теперь я понимаю, как он через свой временной портал, ворота в другое время раз в год, в свой день рождения проходит… И находит по частям коллекцию. – сказал он, вытирая рот белым платком, окрашивая его красным соком спелой клубники.
– Что ты несёшь?
– Клубнику в ведре…
– Что та несёшь, какие ворота? Какой портал?
Лаврищев присел на пень у дороги, промокнул вспотевшую лысину большим клетчатым платком.
– Квартира в элитном доме на Набережной, сказал он, – это не просто, Маша, квартира его бабушки с дедушкой… Это – ты только не падай ни в обморок, ни в истерику! – это, действительно, ворота в другие времена. Представь себе: в центре Москвы – и тако-о-о-е!.. Ни в какие ворота не лезет!
Теперь пришёл черёд удивляться супруге. Мария Сигизмундовна замедлила шаг, потом остановилась, обернулась, прикусив нижнюю губу