Камни прошлого. Александр Балашов
как про себя говорил Лаврищев о «высоком челе» супруги), полное горделивой значимости (отпечаток судейской профессии остался на внешнем облике и после выхода «заслуженного работника юстиции» на «заслуженный отдых») – это лицо, стоило ему оглянуться, вдруг пугающе всплывало в зеркале заднего вида. И тогда глаза его тухли, и он невольно кривился, будто откусил кусок кислого яблока. Он вдавливал педаль газа в пол автомобиля, будто хотел оторваться на сумасшедшей скорости от этого фантомного преследования.
Лицо мраморной «Галатеи» давно уже было нелюбимым и даже постылым. Но даже бешеная скорость не помогала освободиться от чувства постоянного присутствия Марии Сигизмундовны в каждом его шаге. Скорость, за которой неизменно прилетали по почте немалые штрафы, давала только иллюзию отрыва. Убежать от самого себя и судьбы, казалось Лаврищеву, ему уже было невозможно. Да, если говорить начистоту, и не очень-то хотелось… К любому положению (даже под каблуком) человек со временем привыкает. А привычка – это наша вторая натура.
Хотя несколько раз за всю свою брачную жизнь Игорь Ильич всерьёз задумывался: а не развестись ли ему с Марией Сигизмундовной? Собраться с духом и разрубить одним махом этот гордиев узел. Что тут героического? Тысячи, миллионы людей по всему свету это уже проделали, некоторые не по одному разу… И ничего. То-то и оно, что н и ч е г о: живут, работают, платят алименты… Но потом сам себе говорил: нет, брат, Мария – женщина властная, привыкла обвинительные приговоры выносить. Судья, как пить дать, тогда отберёт у него дочь Ирину, в которой Лаврищев, пока дочка не отпочковалась, души не чаял. «Ладно, подожду, пока Иринка окончит школу, и уж тогда…» – успокаивал он сам себя.
Потом Ирина поступила в вуз. Тоже решил подождать – вот закончит свой мединститут, потом ординатуру, начнёт самостоятельно работать врачом… Всё так и случилось. Ирину Игоревну оставили работать в крупном столичном кардиоцентре, дочь нашла своё призвание в медицине. Всем было ясно, медицина – это её путь. И Игорь Ильич понимал: врач из неё получится. И, судя по доброму сердцу, очень даже неплохой врач.
Но ничего в жизни следователя Лаврищева от этих провалившихся от удручающего бездействия переворотов (как незабвенное ГКЧП) не изменилось. Так и не решился он топором, с одного маху, разрубить давно поржавевшие цепи Гименея или – как его? – этот чёртов гордиев узел. Банально, но это именно так: ко всему человек привыкает – к славе, к холуйству, к власти. К цепям – тоже.
Видно, не рождён Игорь Лаврищев был узлорубом, как его более молодые, успешные и послушные любым приказам начальства коллеги. Конформистам во все времена жилось гораздо лучше, а главное – легче, чем нонконформистам. Это Лаврищев за годы работы в следственных органов испытал на собственной шкуре. Конформисты обладают гибким умом и сообразительностью. Возбудить уголовное дело против предпринимателя N? Да никаких проблем, пожалуйста, уважаемый Иван Иванович! Ваше слово – закон, ваша благосклонность