Жезл силы. Дмитрий Захаров
сострадание к чужаку? Сострадание – удел больных, слабых и стариков – так учит кодекс воина. Откуда в его голове возникают эти мысли? Он выглядел как коренной житель Руяна – светлые волосы, цвета речного песка, голубые глаза, высокие скулы. Потомок рода Седого Волка, в день средостения старейшины выбили татуировку на грудь – багровый оскал лесного хищника. Он гордился знаком отличия, но чувствовал себя таким же чужаком, как полукровка. Веселина любила повторять.
«Чуешь, бродяга, отчего я тебя восхитила? Ты на древнего меота похож!»
« Я – сат, из рода Волка»! – кричал он, умело изображая праведный гнев.
«Нет!» – девушка хохотала, скаля влажные зубы, а в глубине алого рта дрожал розовый язычок. – «Ты не похож на сата, и сам это знаешь! Меот!»
«Ты их видела?» – он смеялся вместе с ней, и целовал ее удивительные миндалевидные глаза. Глаза встревоженной лани.
«Не чуди, малой! Ты брешешь чудно. Старики молвят, так брешут инородцы. Ты – меот, мой раб – меот!»
Чужой. Поэтому ему легче в компании с отверженными полукровками. Он положил товарищу руку на плечо.
– Не сердись, брат! Мне тошно, когда напоминают о клейме. Я солгал насчет жертвоприношения. Не такой глупец старейшина Всеслав, чтобы отдавать в жертву коренного островитянина!
Щипач грустно смотрел поверх головы товарища.
– Ты не лгал, бродяга! Разве я не ведаю, для чего привязали к столбу? Ты спас меня…
– Чести ради, бродяга!
Этериец провел шершавым пальцем по шраму на лбу юноши.
– Больно?
– Уже нет… Чести ради!
– Моя мазь помогла?
– Чести ради, бродяга! Помогает!
Этерийцы – отменные лекари. В их объемистых сумках полно склянок с мазями, сборами трав, и припарок. Обыскивать полукровку – себя не уважать для честного сата. Оружия нет, и ладно! Горбун исхитрился сохранить своим сокровища, будучи привязанным к столбу.
– В Семиозерье брендят мастерицы, изничтожат метку. Стоит недорого, – пять монет. Это далеко отсюда, на востоке. Айда туда?
– На территории Сестринского Хряща нас поймают, бродяга!
– Инде ускользнем! – хорохорился Щипач. – А ты изведешь метку.
– Останется шрам…
– Шрам лучше, чем клеймо! – горбун мялся, не решаясь сказать. – Ты дважды спас меня, родное сердце!
– Чести ради, Щипач, чести ради…
– Как ты гораздо делаешь, бродяга?!
– Ты о чем?
– Мозглы. Они чуяли тебя, но ты рубил поганцев топором!
– Мне повезло… – вежливо улыбнулся Борщ.
– Брешешь, бродяга! Шибкая сила в воле мозглов! – в золотых глазах угадывался суеверный страх.
Следовало успокоить мнительного друга. А то впрямь примет его за нелюдя. – решил Борщ.
– Меня укусил Брыль за бедро! – он ласково потрепал проводника по загривку. – Вероятно, боль помогла.
– Мука не в жилу! –