Уроки мудрости. Конфуций

      Вышла на небо луна и ярка, и светла…

      Эта красавица так хороша и мила!

      Горечь тоски моей ты бы утешить могла;

      Сердце устало от думы, и скорбь тяжела.

      Светлая, светлая вышла на небо луна…

      Эта красавица так хороша и нежна!

      Горечь печали могла бы утешить она;

      Сердце устало, душа моя грусти полна.

      Вышла луна, озарила кругом облака –

      Так и краса моей милой сверкает, ярка.

      Путы ослабь, что на сердце связала тоска, –

      Сердце устало, печаль моя так велика!

      Чем же я буду так занят в Чжулинь?

      Следом иду, провожаю Ся Нинь.

      Это иду я не в город Чжулинь –

      Следом иду, провожаю Ся Нинь.

      «Вы запрягите четверку коней –

      В Чжу отдыхать я поеду на ней.

      Сам погоню я коней молодых –

      Завтракать в Чжу я поеду на них!»

      Там, где плотина сжимает наш пруд,

      Лотосы там с тростниками растут.

      Есть здесь прекрасная дева одна…

      Кто мне поможет? – Печали гнетут;

      Встану ль, прилягу ль – напрасен мой труд,

      Слезы обильным потоком текут.

      Там, где плотина сжимает наш пруд,

      Там с валерьяной росли тростники.

      Есть здесь прекрасная дева одна,

      Стан ее пышен, прекрасны виски.

      Встану ль, прилягу ль – напрасен мой труд,

      В сердце лишь боль бесконечной тоски.

      Там, где плотина сжимает наш пруд,

      Лотосы там расцветают меж трав.

      Есть здесь прекрасная дева одна,

      Стан ее пышен и вид величав.

      Встану ль, прилягу ль – напрасен мой труд,

      Долго томлюсь, к изголовью припав!

      Вы в шубе бараньей опять беззаботно гуляли,

      А в лисьей опять на дворцовом приеме стояли.

      Могу ли о вас я не думать в тоске и в тревоге?

      Уж сердце устало – болит и болит от печали.

      Вы в шубе бараньей гуляете всюду без цели,

      А лисью вы, сударь, в дворцовых покоях надели.

      Могу ли о вас я не думать в тоске и в тревоге?

      Вы сердце мне скорбью глубоко поранить успели.

      Баранья та шуба как будто намазана салом,

      Лишь выглянет солнце – и шуба в лучах заблистала.

      Могу ли о вас я не думать в тоске и в тревоге?

      Давно уж печаль так глубоко мне в сердце запала.

      Коль путника встречу порою под шапкою белой[132],

      А путник от скорби по близким – худой, пожелтелый, –

      Опять утомленное сердце мое заболело!

      Лишь путника встречу я в белой одежде убогой –

      Как ранено