Пожиратели плоти. Олаф Бьорн Локнит
виноградными лозами беседке. Пятеро мужчин и три женщины наслаждались гостеприимством хозяина, празднуя очередное удачное возвращение из моря.
Черноволосая красотка Вьяна перебирала струны виолы и грудным бархатным голосом пела простую трогательную песню – из тех, что нравятся морякам.
Ты меня опять покинул,
Нежно обнял на прощанье.
Позвало тебя, любимый,
Звезд полуночных сиянье.
Снова я одна осталась,
Тихо плача у порога.
И блестит при лунном свете
Боль моя – твоя дорога…
Вайд пожалел, что задумался и прослушал песню – голос у Вьяны был замечательный, и пела девушка с большим чувством. В такие минуты она казалась Вайду воплощением мужской мечты о нежной и верной возлюбленной. Но песня кончилась, очарование спало – и Вьяна вновь превратилась в обычную кордавскую содержанку, увешанную безвкусными драгоценностями и уже начинавшую полнеть от невоздержанности в еде и выпивке.
Остальные гости, лишенные подобных чувств, громкими криками выразили свое одобрение певице, а рыжеволосый Сигурд из Ванахейма на правах избранника обнял Вьяну и смачно поцеловал ее в глубокий вырез алого шелкового платья. Девушка жеманно захихикала и отложила виолу.
– Ну что, еще красного аргосского за нашего капитана? – предложил штурман «Непоседы» Оливенса и поднял бокал. Он плавал на караке уже год, и Вайду нравился этот крепыш из Карташены, большой знаток своего дела и любитель веселых историй.
– Я польщен, – вмешался Вайд, – но тосты не должны быть однообразны – это плохо влияет на вкус вина. Давайте лучше выпьем за Его Величество, который дает нам такую прекрасную возможность зарабатывать себе на хлеб! – и капитан «Непоседы» под восторженные крики присутствующих единым духом осушил свою чашу.
– Не только на хлеб, – с некоторой завистью протянул юный Салуццо, взятый Вайдом в команду во время последней неофициальной стоянки в небольшом аргосском порту Мерано и получавший пока мизерную долю от общей добычи. – Хотел бы я спать на мягкой софе и есть с золотых блюд, как наш капитан!
Белокурая немедийка Линген, подруга Оливенсы, ослепительно улыбнулась и, зазвенев серебряными браслетами, взъерошила юноше волосы.
– Подожди хотя бы, пока у тебя начнет расти борода, – насмешливо сказала она. – А пока поешь с глиняных тарелок.
Все расхохотались, глядя на обиженное лицо Салуццо, к которому пока даже женщины не проявляли должного уважения.
– Ты, мальчик, думаешь, что наш капитан всю жизнь только и делал, что ел с золотых блюд, – вступил в разговор старый Алькарас, знающий о море и кораблях больше, чем все присутствующие вместе взятые. – Я был знаком с его достойной матушкой, которая трудилась не покладая рук, чтобы не дать сыну умереть от голода. А наш капитан в твои годы зарабатывал на жизнь, таская мешки с зерном в порту, и получал за это гораздо меньше, чем ты, загорая на палубе!
Вайд усмехнулся