Куранты про комедианта и колдунью. Валерий Маргулис
всему голова! Я хоть и не знал отца вашего, а отчима вам, ребяты, сам Бог послал, и грех вам его обманывать.
Анка – (Боясь перечить отцу.) Батюшка… Да, что это вы…
Матрёна, мать Фёдора – Да ты, что же такое говоришь, Егор Авдеич? Люди и вправду подумают.
Полушкин – (Удивлённо.) Егор, ты шерсть стриги, а шкуры-то не дери.
Егор – Погодьте, погодьте… Я хочу, чтобы Фёдор мне тут вот сказал: кто ты есть со своими братьями?
Иван – (Один из младших братьев Фёдора.) Заводчики мы!
Егор – Младший за всех лучше знает. А старший что скажет?
Фёдор – Ну, само собой…
Егор – А теперь скажи: вправду ли народ гуторит, что ты кумедийну храмину как в столице ставить замыслил?
Фёдор – Ну, уж как в столице…
Егор – А на какой же капитал, ежель не секрет?
Фёдор – (Желая уйти от прямого ответа.) Была бы охота, сладится всякая работа…
Егор – Ан без косы-то сена не накосишь! Без капиталу, оно никуды…
Протопоп – Не гоже, не гоже, отроки. О божьем храме должно помышлять православным.
Фёдор – (Сдерживаясь.) Ваше высокопреподобие, да у нас ли в Ерославле мало церквей? Сорок, да ещё четыре! В Москве столько не стоит!
Иван – (Младший брат.) А ещё два монастыря!..
Мать – (Одёргивает.) Ты ешшо!
Воевода – (По-отцовски.) Молчи уж, Ванька…
Полушкин – (Осерчал.) Всем, гляжу, всё ведомо, окромя меня…
Воевода – Ты погодь, Фёд Васильч, кипеть-то зря. Эх, Егор, не ко времени кашу ты заварил. Всему бы свой черёд. А ты, Фёд Васильч, не гневись. Чего было языком-то чесать до срока. Вот поглядели мы на ахтёров-то наших сегодни, порадовались – оно и есть про что гуторить теперь. А то видь раньше было что? Одно баловство, а не ахтёрство…
Полшушкин – (Всё больше серчает.) И воевода наш, гляжу, ведает про всё. Так, может, сам город и будет строить ту храмину кумедийну, а не из мово кошта?
Егор – До срока, кум, радуешься. Много ли у нашего воеводы в казне, не знаю, ну да это ладно. А кого, ты мне скажи, он в кумедианты определит? Без твово Фёдора они, рази что, сварганят? (Помолчав.) Нешто я супротив кумедий? Вот хоть при протопопе могу сказать тебе, Михайло, воевода ты наш дорогой. Давай самых, что ни на есть, дорогих закардонных ахтёров выписуй. Дороже столичных! Хоть французких, хоть те немецких, хоть, там, италянских – всех купим! А нашего брата заводчика – не тронь! Нам, ваше высокоблагородие, своё дело работать надо. И вот тебе моё слово, кум: (К Полушкину.) отойдёт ваш Фёдор от государева дела, на кумедийны забавы – откажу ему Анку нашу.
Анка – Батюшка… (У неё навернулись слёзы, не дав больше ничего сказать.)
Мать Фёдора – Ты, дочка, не тово… не бойсь… Да что же ты молчишь, отец?
Полушкин – А чаво мне тут сказывать? Дурнем я его не знал. По наукам преуспел – так что больше и нельзя. Заводское дело знает лучше мово, так уж это точно. А ента дурь – пока меня ноги держат. А как надо