Кое-что о жизни в мире фантомных болей. Галина Глембоцкая
их предназначением было сгореть там? «Для транспортировки тел с места складирования к печам рекомендуем легкие тележки на колесах и прилагаем их эскиз в соответствующем масштабе». А каков масштаб Зизи? Сейчас она крошечная, размером с ладошку. Вот положу ее в карман, поближе к сердцу, и буду везде возить с собой. С ней – хоть на край света. «Для загрузки тел в печь мы рекомендуем обыкновенные металлические вилы…». Рекомендуют и рекомендуют! Вам еще воздастся за эти рекомендации, – пригрозил Гилберт. – Найдется умник, который опробует их на вас – самих творцах… Бедная Зизи… Еще ждет? «Любви всегда мы ждем как чуда…», – прошептал кто-то в его голове. Зизи, я хочу твоей любви, я иду к тебе! – закричал Гилберт. «Привяжи его»,– скомандовал резкий чужой голос.
Что было с ним потом, Гилберт до конца так и не вспомнил. В памяти остался нескончаемый гул, на фоне которого в сознании всплывали отдельные фразы, лица окружавших его людей и смутное понимание того, что в беспамятстве его держат насильно.
Какое-то время он безуспешно пытался вырваться из сна, в который его погрузили, но потом смирился. Ему хотелось забыть об ужасах, сопровождавших его последние месяцы жизни. Поэтому он решил отправиться туда – в неведомое ему пространство, в мир грез и неописуемой красоты, который не уставал являть ему образцы еще не познанного им совершенства. Огромное желание единения с этой огромной вселенной составляло в этот момент квинтэссенцию его существа.
Это длилось, казалось, вечность и, одновременно – мгновение.
Но вот вновь какие-то толчки и тряска грубо вырвали его из мира гармонии, совершенства и красоты. И он опять услышал голоса людей. Кажется, его куда-то везли. А затем – опять гул и вибрация, которая своей настырностью не давала ему вновь унестись в тот мир, где совсем недавно ему было так легко и хорошо.
Наконец все это кончилось, гул прекратился, и его оставили в покое.
2
«Буйная тропическая растительность неповторима в
своем разнообразии и пышности. Вот с мощным стволом мария-
прета, за ней приземистый анчикильо, а там дальше – дикая айва
и гуаяба с яркими плодами. Рядом тянется вверх стройный лапачо,
возле него бросают тень три черных зонтика – три красавицы-
сосны. Почти все деревья оплетены, связаны друг с другом
лианами исипо, которые тянут во все стороны свои щупальцы и
возводят на тропинках плетеные тыны. А внизу на земле –
сказочное царство узорчастых папоротников амамбая и острых
вееров осоки карагуата, зарослей тростника такуары и колючих
кустов, а также живая стена вьюнков, которые оплетают
изящные и гордые пальмы пиндо».
Стояла непривычная тишина, но просыпаться ему не хотелось.
Он находился на границе сна и яви, и события недавнего прошлого, сменяя друг друга, вновь начали свою нескончаемую круговерть в его затуманенном