Лили и море. Катрин Пулэн
еще есть города, стены, толпы народу. Для нас больше нет ничего. Кроме как двигаться в бескрайней пустыне, между всегда зыбучими дюнами и небом. И мы готовим наживку, часы и часы до глубокой ночи, прослеживая наш маршрут из пены, сиюминутный кильватер, который разрывает волны, но почти тотчас же чернеет и исчезает, оставляя девственный голубой океан.
Моя рука отекла и красного цвета. Думаю о больнице, куда я не пожелала пойти. И все это ради попкорна, чтобы бродить по городу и пить пиво с парнями… Джуд меня удивляет тем, что опустошает коробку аспирина.
– Болит?
– Немного.
Затем на палубе. Я гримасничаю и отпускаю крючок. Желтые глаза наблюдают за мной.
– Покажи мне свою руку.
Он смотрит на вытянутую руку и фиолетового цвета плоть.
– У меня есть кое-что против инфекции.
Позже он приводит меня к своей кушетке, достает пакет из аптечки. Из множества коробок на любой вкус отбирает две:
– Возьми эту – пенициллин, и эту – цефалексин. Это хорошо действует против всякого дерьма, которое можно подцепить в море.
Он показывает мне белые шрамы на своих узловатых пальцах. Он рассказывает мне о насаженных крючках, ножах, рыболовных травмах и море. Я смотрю на эти руки, которые причиняют ему такую боль, что не дают спать по ночам. Я не горжусь собой, худенькая маленькая женщина, сбежавшая из пыльного и далекого городка. Я прячу свою руку в грязном рукаве. Чтобы быть достойной, чтобы остаться на борту судна около Джуда, я никогда не буду жаловаться. Чтобы добиться его уважения, я скорее умру, чем пожалуюсь.
– В самом деле, Лили, как твоя рука? Все ли с ней в порядке?
Моя рука неподвижно лежит на столе. Мы едим.
– Да, – отвечаю я Йану, который смотрит в сторону.
Я надеялась, что никто не увидит. Никто не увидел. Кроме желтых глаз того, кто удваивает дозу пенициллина.
Ветер и холод возобновились вновь. Спустившись на палубу, я работаю, чтобы распутать крючки, мои перчатки уже давно наполнены замороженной жидкостью от гнилых кальмаров и горьковато-соленой водой. Я присела, чтобы не упасть. Я плачу от гнева и от боли. Дождь скрывает мои слезы. Наконец подходит перерыв. Шкипер говорит:
– Согрейтесь, парни. Поешьте чего-нибудь. Подкрепитесь. Не остановимся в эту ночь. Время поджимает.
Тогда я скорее всего умру, я так думаю. Я вижу, как шквалы воды разбиваются о борт и обрушиваются на палубу. Дергающая боль достигла плеча. Я даже не смотрю больше на эту безобразную руку, на воспаленную кожу, которая разрывается от острой боли. Я выпила свой кофе. Надо возвращаться туда. Парни поднимаются. Я следую за ними. Рыбная ловля снова возобновилась. Мы работаем монотонно, над нами серое небо и волны. Мужчины скупы на крики, механически точные жесты, разум, онемевший, как и их тела. Туман сгущается, становится непроницаемым. И наконец приходит ночь. Мы не прекращаем работу. Корабль продолжает свой путь.
В три часа Йан