Чужая игра. Анастастия Енодина
в чём же ещё могла бы быть причина, а после, не найдя объяснения, милостиво разрешил:
— Излагай свою версию.
Феронд потупил взгляд. Не так-то просто было изложить всё. Поэтому он предложил:
— Пойдём, нам нужно попасть в горы…
Лайгон сел и удивлённо уставился на брата. Маг не любил ложь, и ему не нравилось, когда кто-то темнил, ходил вокруг да около или увиливал от прямых ответов. Единственный, кому всё это прощалось, был Алдан. И поэтому маг не собирался легко соглашаться, несмотря на то, что ему самому нужно было попасть в горы, чтобы заполучить ореливий. Не то, чтобы ему хотелось издеваться над братом, но почему-то ему показалось, что именно сейчас они снова противостоят друг другу. Открытый и душевный разговор был приправлен недомолвками, причём со стороны Феронда, и маг просто не мог удержаться от провокаций.
— Э, нет, — возразил Лайгон. — Я ещё помню дни, когда мы не были врагами, и своё обещание не посещать горы тоже помню.
Феронд нервно сглотнул и снова облизнул губы. Он не мог рассказать всё. Не только потому, что сил и смелости бы не хватило. Может, и хватило бы, да только брат наверняка придушил бы его, не дав договорить. Мужчина посмотрел на мага затравленно, словно тот загнал его в ловушку и попросил:
— Забудь об обещании. Я освобождаю тебя от него…
— Надо же, как всё просто, — губы Лайгона скривились в усмешке: он ощущал себя хозяином положения, хоть пока и не мог понять поведения брата. — То есть, я из нас двоих единственный, кто всерьёз относится к происходящему? Я прихожу к тебе за помощью, не зная, как начать разговор, а ты, видишь ли, рад меня видеть! Я, между прочим, пока Мэггоном не прощён и всё ещё преступник и изгнанник. Но тебя это не волнует. Ты вдруг вспомнил, что мы братья, хотя прежде это не очень волновало тебя. А теперь ты освобождаешь меня от моих же слов? Это занятно, но весьма нелогично…
Феронд вздохнул, не зная, как выкрутиться и что сказать, чтобы не разозлить мага сильнее. Он ощущал, как маг снова начинает отдаляться. Ещё минуту назад искренне отвечавший на вопросы Лайгон смотрел насмешливым взглядом. Феронду больше всего на свете не хотелось, чтобы в этот взгляд примешалось презрение или пренебрежение. А такой риск был, и потому мужчина предпочёл ничего не говорить.
— Да уж, — усмехнулся Лайгон, глядя на растерянно замолчавшего собеседника. — У тебя странная особенность: ты либо говоришь высокопарно и пафосно, либо и двух слов связать не можешь.
Мужчина и на это ничего толком не ответил, лишь тихо прошептал:
— Пожалуйста…
Маг глядел на него с любопытством, как на сумасшедшего. Но карие глаза смотрели с надеждой и тоской, от которых даже Лайгону становилось не по себе. Он сдался:
— Ладно, Феронд. Когда дело касается гор, ты всегда сам не свой. Обещания редко могут связать меня и не позволить что-либо сделать… Так что пойдём в твои горы, только не смотри на меня так, словно твоя жизнь зависит от этого.
В Валинкаре Лайгон чувствовал,