«…Я прожил жизнь» (письма, 1920–1950 годы). Андрей Платонов
чтобы снять комнату в колхозе, если уж в Доме отдыха жить никак нельзя, если в нем над тобой и Т[откой] издеваются, – снять комнату в колхозе за 50 р[ублей] и ночевать в ней с мальчиком, а столоваться и проводить время дня в Доме отдыха. Я не знаю, как это удобно, мне ведь трудно отсюда представить. Но если это абсолютно невозможно, невыгодно и т. д., то возвращайся. Если же жить так, поправляя ребенка и себя, все же можно, то следует остаться. Вот как я думаю. Если в Доме отдыха будут травить, придираться, то лучше переехать на частную комнату сразу, чтобы не трепать нервов.
Вообще – считай это пустяками и не волнуйся, хотя я представляю, что это за пустяки!
Подумай над моими соображениями и ответь письмом или телеграммой – как ты поступила или думаешь поступить.
Деньги, что у тебя есть, можешь потратить все. На обратную дорогу я тебе переведу.
Теперь о своем приезде. Сказать ничего не могу сегодня. В день твоего отъезда я узнал, что меня будут сильно критиковать за «Впрок»[433]. Сегодня уже есть подвал в «Лит[ературной] газете» против «Впрока»[434]. Наверно, будет дальнейшая суровая критика. Перемучившись, обдумав все (думать над коренным изменением своей литературн[ой] деятельности я начал еще с осени; ты знаешь про это), – я решил отказаться, отречься от своего литературного прошлого и начать новую жизнь[435]. Об этом я напишу в газеты «Правда» и «Лит[ературная] газ[ета]», – пришлю тебе напечатанное письмо[436]. Когда увидимся, я тебе всё объясню и ты поймешь, что это высшее мужество с моей стороны. Другого выхода нет. Другой выход – гибель.
В результате всего для меня настали труднейшие времена. Так тяжело мне никогда не было. Притом я совершенно один. Все друзья – липа, им я не нужен теперь.
Уехать я хочу страстно, но нужно достать деньги.
С краеведами[437] еще ничего не вышло. Все обещают на днях, а дни идут. Ты, Муся, мужайся там. Мне приходится здесь напрягаться до отказа, до болезни, но я выдержу всё.
Если тебе и Тотке там худо, то возвращайтесь. Будем как-нибудь жить здесь. Обдумай всё спокойно.
Я постараюсь приехать немедленно же, как только заработаю деньги, но если ты решишь вернуться, то, конечно, я не поеду, – деньги будут целей.
Отвечай мне подробным письмом, как живешь.
Я буду писать часто. Завтра пошлю еще письмо.
Часто ночую у Вали[438] на даче, п[отому] ч[то] дома заедает тоска, особенно в моем состоянии.
Твоя мать[439] прислала тебе документы, какие ты просила. Других новостей нет.
Сильно скучаю по вас, с вами было бы мне легче перенести свой крест.
Пусть Тотик пишет открытки, какие обещал – каждый день, а через день – обязательно.
Крепко обнимаю обоих. Андрей.
10 /VI. 7 час[ов] вечера. Посылаю воздушной почтой.
Не волнуйся ни о чем и отдыхай.
Печатается по первой публикации: Архив. 497–499. Публикация Н. Корниенко.
На сохранившемся конверте указан адрес отправления: «Сочи, Дом отдыха «Работник печати»», а
Судя по письму, Мария Александровна уехала из Москвы 4–5 июня, перед началом кампании критики «Впрок» (см. прим. 2 к п. 151).
10 июня «Литературная газета» опубликовала большую статью одного из ведущих пролетарских критиков А. Селивановского «В чем «сомневается» Андрей Платонов». Проведя социологический анализ фигуры «душевного бедняка» и основных крамольных эпизодов повести, Селивановский (вслед за статьей Л. Авербаха о рассказе «Усомнившийся Макар» – «Об общих масштабах и частных Макарах», 1929) так резюмировал смысл творческого пути Платоновапрозаика: «Платонов есть «анархиствующий обыватель», все более отчетливо превращающийся на деле в литературного подкулачника. Юродствуя и кривляясь, он дал себе правильную характеристику. Путь от «ЧЧО» и «Усомнившегося Макара» к «Бедняцкой повести» завершен. Этот путь является одновременно и путем творческого вырождения Платонова: убогое, утомительное, повторяющее себя юродство – таков стиль произведения, именуемого «Впрок»». Статья завершалась осуждением редакции опубликовавшего повесть журнала и почти ультимативным требованием: «Редакция. // «Красной нови» совершила грубейшую ошибку. Будем ждать ее исправления» (ЛГ. 1931. 10 июня. С. 3).
Письмо с отречением «от всей своей прошлой литературно-художественной деятельности, выраженной как в напечатанных произведениях, так и в ненапечатанных произведениях», уже было написано; см. п. 152 от 9 июня 1931.
Письмо Платонова не было опубликовано в газетах.
Речь идет о поездке Платонова на юг от Общества краеведов, с которым он активно сотрудничал.
Сестра Мария Александровны Валентина вышла замуж за москвича и инженера П. А. Трошкина.
Мать Марии Александровны – Мария Емельяновна Кашинцева – в это время жила в Ленинграде.