Соленые реки. Ирина Рикас
едет работать в военное училище на севере, в Нампуле. Лионов поступает в распоряжение Советской военной миссии в Мапуту. Вопросы?
Ярцев поднял руку:
– Разрешите обратиться.
– Разрешаю.
– У меня жена должна на днях родить. Прошу неделю отсрочки.
– Лейтенант Ярцев, вы в армии. Служба не может зависеть от того, когда вашей жене вздумается рожать, – голос куратора зазвенел командирским металлом, но неожиданно смягчился:
– Когда ждете-то?
– Да в любой момент, врач говорит. Уже все сроки прошли! Пожалуйста, товарищ подполковник, ну хоть на неделю!
– Ничего не могу, Ярцев. Уже сообщили по месту службы, командование по нашей просьбе вертолет за вами посылает. Вертолет! Понимаете вы это?
– Разрешите обратиться, – поднял руку Костя Каретник.
– Разрешаю, лейтенант Каретник. У вас тоже жена рожает?
– Никак нет. Разрешите мне вместо Ярцева вылететь 4-го, а он вместо меня 11-го? Он тоже выпускник университета и лекции переводил, у него опыт есть.
Ярцев благодарно глянул на Костика: «Спасибо, друг».
– Где он переводил лекции, почему в личном деле не указано?
– Я хотел сказать, экскурсии, товарищ подполковник, это почти что лекции, похоже.
– В армии, лейтенант Каретник, «почти» не считается. Что ж, думаю, мы сможем решить вопрос положительно. Вот я исправляю в списке на проездные, получайте на 4-е, товарищ Каретник. А с тебя, Ярцев, стакан, – неожиданно подмигнул подполковник.
Кира отходила беременность так, как будто ее и не было. Единственный раз, еще в самом начале, почувствовала приступ токсикоза. Сдавала сессию, оформляла в деканате академический отпуск, паковала вещи для переезда в Подмосковье, к родителям. Однажды в троллейбусе, уже перед самым их отъездом из Киева, какая-то бабулька приблизилась к ней и тихонько сказала: сыночка носишь. А Кира и сама знала, что будет сынок. Слышала она про какие-то диковинные аппараты, импортные, конечно, которые, вроде бы, еще до родов показывали, кто родится – мальчик или девочка. Кира не очень-то верила таким сказкам. Да и не нужно ей это было. Она с самого первого месяца знала: сыночек.
К концу августа, уже в доме родителей, она почувствовала, что их с мужем отношения изменились. Они стали ближе, роднее. Лихорадочная влюбленность уступила место чувству спокойному, глубокому.
О приближающейся разлуке она как будто и не помнила, вся была внутри себя, и муж тоже как будто был внутри нее. Они, конечно, говорили о предстоящем его отъезде, собирали вещи, и в то же время она не чувствовала этого, как будто разлука не имела отношения к их реальной жизни.
За три дня до назначенной даты отъезда к ним приехали его родители. Кира знала, но в то же время как будто не понимала, что они приехали, чтобы проводить его. Она знала, что полусобранные чемоданы, рассованные под столами и по углам по всей квартире – это для него, но не сознавала и этого. Ее внутренняя, сосредоточенная на них троих – она, муж и сын – жизнь не допускала в себя ничего, что могло бы ее