Большой Умахан. Дошамилевская эпоха Дагестана. Омар Султанов
ниц, сокрушаясь от горя, то вставали и громко смеялись, а то и вовсе начинали бегать по кругу, хлопая и выкрикивая имена богов, в которых они верили, как в своих покровителей, имеющих реальную силу над законами природы.
– …Как бы я хотел, чтобы они приняли наконец-то Ислам, – задумчиво проговорил Шахбанилав, до ушей которого иногда доносил ветерок слов язычников. – Хоть и крепкие парни у этих Чарамов, но недолго они продержатся среди нас, мусульман. Да и мне самому неприятно, что они не такие, как мы. Вот только убивать их за это – сущая дикость!
– Да, мой друг, ты прав… Времена религиозных союзов в Аварии прошли безвозвратно. Им надо или принять Ислам, или сменить Родину, покинуть нашу священную страну навсегда…
Они дождались, пока семейство Чарамов отправится в город, и сами двинули вниз, пустив вперед нукеров.
– Ты заметил? – спросил философ воителя. – Во время пира Нуцал посадил в подземелье Абурахима…
– Нет, – качнул головой воитель.
– Когда в разговоре шамхал сказал, что форель не водится в соленом море, Нуцал разгневался на визиря.
– Да? А причем здесь форель?
Гамач рассказал, как прошлым днем Абурахим решил щегольнуть красноречием и привел в сравнение форель в волнах Каспия, а он тут же подметил его незнание. Нуцал, и так злой на визиря, тут пришел в негодование. Все знают, как раздражают Владыку невежественные речи.
– Знаю, знаю, хотя и сам он, к великому моему сожаленью, не блещет умом. Только с этим ничего не поделаешь, он – монарх, а я – слуга, солдат Престола аварского.
– Твои слова подтверждают еще и то, что визирь не пробыл в темнице и одного часа.
– Как так? – сильно удивился Шахбанилав.
– Вмешалась Нажабат-нуцалай. Она сама явилась в тюремный двор и приказала страже освободить Абурахима.
– Неужели подчинились?
– Выходит, что да, – пожал Гамач плечами.
– Аллах Великий, – тихо, одними губами промолвил воитель, словно на пустыре, возвышающемся над гордым Хунзахом его кто-то мог услышать, – я и раньше замечал нечто подобное – не абсолютна власть Мухаммад-Нуцала на Престоле…
Гамач печально улыбнулся.
– Значит, нет в Аварии единовластия. И надеяться на лучшие времена не приходится. Большинство узденей живет бедно а рабы – и вовсе на положении скота. Ханы и беки лихоимствуют, словно самим Аллахом они избраны господствовать, ничего не отдавая народу взамен.
– И самое печальное, мой друг, Нуцал понимает это, а прогнать со двора Абурахима, как я теперь думаю, не может… Его сестра и племянники дорожат этим мздоимцем.
– Ты хочешь сказать, что Абурахим отдает им часть от получаемой мзды?
– Я подозреваю, что это так. Что же еще их может связывать? Они люди далекие от идеи и забот о народе. Ведь среди них есть и более достойные стоять у Престола справа, но, однако, уже много лет судебными тяжбами