Прикосновение. Эссе. Александр Беляев
le>
Глава 1. Зов
1
«Для чего я появился на свет, куда я иду»? Начинает колоть неизвестностью на определенном жизненном рубеже. Кольнет – и отпустит: «Туда же, куда и все, куда все человечество». Но однажды со всей мучительностью осознаешь, что этой отговоркой успокаивают себя если не все, то большинство, что человечество подобно толпе бредущих в сумерках, где каждый является ведомым и ведущим, где ориентиром является плечо впереди идущего, который держится за следующее плечо – и так до бесконечности, что никто не видит всей Дороги, и если авангард и способен разглядеть ближайшие 100 метров, то – куда она ведет, и что там за горным кряжем или даже за поворотом – понятия не имеет, хотя делает вид, что это ему известно. Что для большинства увидеть землю под ногами – и то проблема, чаще всего – лишь спина впереди маячащая – ясная цель.
Как говорил один индийский мудрец: «Нелепо думать, будто бы толпа знает, куда идет – она идет потому, что каждый думает – куда все – туда и я».
Но остается дорога, и лишь орел, в синеве парящий, хорошо видит, куда она ведет на много десятков километров, и что там впереди: земля обетованная, лестница в небо или бездонная пропасть.
Но что может орел, пусть даже его увидит задравший голову, как расскажет он о далях, ему открывшихся, если человек не знает его языка, если он никогда не видел мир с высоты и не владеет понятиями в вышине парящего, если удел человека – земля под ногами, спина ведущего, рука ведомого, и дошедшие по цепочке искаженные впечатления первых рядов?
«… Я выступал впереди шествия, зная, что и другие пойдут за мной. Мы блуждали по темным лесам, прошли долины и вспаханные нивы. Шествие было длинным, как вечность.
Когда мы вывели шествие на берег тихой реки, только тогда его конец показался из-за темного бора.
– Река! – кричали мы. Те, которые были ближе, повторяли «Река, Река»! А те, кто были в поле, кричали «Поле! Поле»! Идущие сзади «Поле, река, река». «Мы видим лес», – говорили они, и не знали, что находятся в хвосте шествия (К. М. Чюрленис. Запись в альбоме).
И все же неправильно было бы обвинить человечество в том, что Великому Пути через леса, поля, горы и реки, человек обретает знание окружающего мира (правильнее – близлежащего), но не Дороги в целом: мир идущего через лес представляется ему лесом, идущего через поле – полем, из этих отрывочных впечатлений складывается картина кусочка бытия, некоторых элементов, его составляющих. Мы накапливаем опыт, делимся впечатлениями, но все равно: для идущего по лесу реальность – прежде всего лес, а остальное – абстракция, ему сообщаемая, сродни фантазиям, хотя он вполне вправе допустить, что реальность может включать в себя и нечто им неизведанное. Но если представить наше восприятие мира сузившимся до восприятия мира атомов? Тогда лишь мир атомов для нас – подлинная реальность, а макро мир становится чем-то чисто теоретическим, его можно даже изучать, пользуясь косвенными данными, как астрономы изучают космос, но не более того. И знания наши будут подобны знанию о звездном небе: оно слишком необъятно, слишком за сферой наших конкретных интересов, а весь иной уровень реальности совершенно невозможно охватить сознанием, как цельное качество. Наш мозг не в силах охватить реальность вселенной, хотя с позиций объективной истины она столь же реальна, как наш социум, биосфера, любой простой и сложный предмет. Если же мы представим себе наши космические путешествия к другим планетам, то это все равно будут путешествия в макро-мире привычной реальности, знакомых аналогий. Как раз – тот случай, когда размер имеет значение.
Большинство людей мыслящих рано или поздно начинают не удовлетворяться тем, что их окружает: служебным положением, домом, семьей, воспитанием детей, накоплением материальных благ. Иногда мучительной уверенностью пронзает: бессмысленно! Для чего весь этот круговорот? Я рождаюсь, вырастаю и старюсь только для того. Чтобы рождать и растить детей, которые, как и я будут расти и стариться, поступать сходным образом, повторять те же ошибки, что и я, хоть и с клеймом своей эпохи, чтобы в конце концов прийти к тому же мучительному рубежу: все бессмысленно. А следующее поколение ждет такая же участь.
Это ощущение начинает беспокоить все чаще и чаще, иногда его удается на время заглушить погоней за мнимыми ценностями: земным успехом, чинами, материальным благополучием, властью. Вся история человечества – это Великое бегство от Великого Зова: как знать, что влекло Александра и Юлия Цезаря на завоевание новых земель? Но оказывается, что даже самое ценное в нашей жизни – любовь: любовь мужчины и женщины, любовь матери и ребенка, любовь к родной земле оказывается чем-то зыбким и неустойчивым, постоянно разочаровывающим и ускользающим при попытке понять рациональным умом – что же это такое.
Очевидно наша беда в том, что мы привыкли к конкретности форм, нам нужно определение. Мы знаем (как нам кажется), что такое стол, дом, страна, океан, земля. Мы привыкли, что все в этом мире имеет свое место, цель, назначение. Оно должно укладываться в нашу человеческую логику, с ясным законом причинности, и если какие-то категории бытия противоречат нашим