Мираж. Элизабет Вернер
меня опять сцепиться с ней.
– Тебе вообще подзадоривает всякое сопротивление, даже со стороны ребенка, – заметил Зоннек. – Того, что тебе дается без труда, ты не ценишь. Впрочем, малютка, действительно, отличается необыкновенной горячностью как в любви, так и в антипатии. В какое страстное отчаяние пришла она, когда мы вынуждены были сказать ей, что ее отец умер! Ее горе далеко превосходило все, чего можно было ожидать от ее возраста. Однако пойдемте на минарет, а то мы пропустим закат.
Он указал на минарет в западной части двора, полуразрушенный, как все кругом, но с сохранившейся витой наружной лестницей. Сверху открывался обширный вид.
Красный шар солнца стоял уже над самым горизонтом, но все еще заливал землю светом и зноем. Лежащий глубоко внизу город и могучий Нил, текущий медленно и величаво, тонули в горячих волнах багряного света. За морем домов расстилалась безграничная, необозримая, мертвая пустыня. Вдали в золотистой дымке отчетливо вырисовывались пирамиды.
– Вот наша дорога, – сказал Зоннек, указывая на юг. – Мы поднимемся по Нилу до порогов, а оттуда двинемся сухим путем.
– Но когда это будет? – горячо заговорил Эрвальд, – Сколько недель уже мы сидим здесь, как прикованные, и каждый день нас обнадеживают и опять задерживают. Просто можно прийти в отчаяние!
– Неужели вас так мало привлекает наш красавец Каир? – спросила Зинаида шутливо, но в этом вопросе и во взгляде ее прекрасных темных глаз чувствовался упрек.
Рейнгард не понял ни того, ни другого.
– Да ведь я не для того здесь, чтобы любоваться красотами Каира, – возразил он недовольным тоном. – Нас ждут великие задачи, и я только ради них выношу эту вынужденную праздность. Я не понимаю терпения господина Зоннека! Я бы уже давным-давно отправился в путь, ведь средства нам ассигнованы, их должны нам выдать, и, раз мы будем уже в пути, нас не смогут бросить на произвол судьбы.
– Ты в этом уверен? – спокойно спросил Зоннек. – Беда мне с этим горячкой, Зинаида! Он вечно старается прошибить стену лбом. Он готов хоть сейчас отправиться на собственный страх и риск, не заботясь о том, еду ли я вслед за ним.
– Нет, я не до такой степени неблагодарен, – возразил Рейнгард, – но, действительно, часто мечтаю, как хорошо было бы вскочить на лошадь и умчаться в пустыню, ехать все дальше и дальше, навстречу счастью, которое скрывается там, вдали, и которое я должен настичь.
– И которого ты никогда не настигнешь, – прибавил Зоннек с ударением. – Берегись, ты гонишься за миражем! Ты не знаешь древней саги пустыни?
– За миражем! – мечтательно повторила Зинаида. – Вы видели его когда-нибудь, господин Зоннек?
– Не раз. Его редко случается видеть, но такие скитальцы по белому свету, как я, хорошо знакомы с ним. И ты еще познакомишься с ним, Рейнгард, а также с джинами, коварными духами пустыни. Далеко на горизонте они покажут тебе страну твоей мечты, сказочную лучезарную землю, недосягаемую для смертного. Чем настойчивее ты будешь гнаться