Мираж. Элизабет Вернер
вышли из рощи. Широкая долина Нила была уже вся залита ярким солнцем. Рейнгард невольно остановился.
– Хорошо жить! – сказал он с глубоким вздохом, – а особенно это ощущается, когда только что избежал смерти. Вы правы, я обязан этим тому крылатому молодцу, что кружит вон там, в небе. Но неужели вы считаете это случаем? Это было мое счастье; оно слетело ко мне с заоблачных высот и спасло меня. А Зоннек все твердит мне, что счастье – обманчивый мираж, который расплывется, как только я попробую подойти к нему! Сегодня я опять, как уже много раз, чувствовал его веяние около себя и, как бы ни было оно высоко, как бы ни было далеко, я доберусь до него!
9
На террасе большой гостиницы в Луксоре сидело маленькое общество: Ульрика Мальнер с невесткой и господин в светлом костюме туриста. Они разговаривали, вернее сказать, говорила Ульрика, а двое других почтительно слушали; господин еще позволял себе иногда коротенькое замечание, Зельма же молчала.
Она была занята пришиванием голубой вуали к своей шляпе. Достаточно было бегло взглянуть на нее, чтобы согласиться с доктором Вальтером, что она очень поправилась. Худое, бледное лицо пополнело и порозовело, глаза утратили усталое выражение и она уже больше не горбилась; она на глазах расцветала. Прежней осталась только робость.
Золовка была постоянно при ней и очертила ее настоящим волшебным кругом, переступать который позволялось лишь избранным. Господин, сидевший с ними, принадлежал к числу избранных и был обязан этой чести прежде всего жгучей потребностью Ульрики Мальнер говорить по-немецки; к ее великому негодованию и здесь общество состояло преимущественно из англичан да американцев, и потому скромный соотечественник, чувствовавший себя так же одиноко, был принят весьма милостиво.
Это был маленький человечек лет сорока, крайне незначительное существо с добродушной физиономией и необыкновенно вежливыми манерами. Они познакомились всего неделю назад, но он был уже полностью под башмаком у своей энергичной соотечественницы, которая говорила ему в лицо самые бесцеремонные вещи и таскала его с собой на буксире на прогулки. Она только что прочла длинную лекцию и остановилась поневоле, чтобы перевести дух; он воспользовался паузой, чтобы сказать хоть одно слово.
– Наши знаменитые соотечественники сегодня отдыхают; вчерашние изыскания были очень утомительны; мы до позднего вечера оставались в Фивах.
Это «мы» он сказал не без некоторого самодовольства, что заставило Ульрику пожать плечами и грубо заметить:
– Вас там только не хватало! Вы до тех пор лебезили с ними, пока они не взяли вас, наконец, с собой.
Господину Эльриху не понравилось слово «лебезить». Он ответил немножко обидчиво:
– Не думаю, чтобы я заслуживал упрека за то, что отдаю должное великим людям и воспользовался случаем присоединиться к ним. Знаменитый Зоннек, который так же спокойно отправляется в экспедицию в центральную Африку, как мы – на прогулку за город, ученый профессор, который, так сказать, на «ты» с тысячелетними