Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник). Марджери Аллингем
Джойс некоторое время пожить у нее. По правде говоря, совет Уильяма Фарадея не лишен смысла.
Мистер Кэмпион промолчал. Обеспокоенность дядюшки Уильяма – себялюбца каких поискать – душевным благополучием Джойс еще вчера показалась ему странной.
– Верно, а я ответила Маркусу, – продолжала мисс Хельд, взглянув на Кэмпиона блестящими карими глазками, – что обязательно ее приглашу, вот только она вряд ли согласится. Конечно, Маркус может настоять на своем… – Она перевела взгляд на последнего и хитро улыбнулась. – Но вряд ли выпускник лучшего учебного заведения Англии позволит себе такой поступок – особенно теперь, когда нам, женщинам, предоставили столько свободы.
– Хм, ну почему же, – благодушно произнес мистер Кэмпион, – на Маркуса иногда и не такое находит. Кто, по-вашему, снабдил памятник Генри VIII на площади Игнатия одним из полезнейших бытовых изобретений современности? Столь доблестного подвига не совершали в Кембридже с тех самых пор, когда мой почтенный дядюшка, епископ Девайзский, проделал то же самое туманной ночью, переодевшись в некую миссис Блумер, которая якобы остановилась в городе проездом. Это я к чему? Выдержки и силы духа Маркусу не занимать.
Маркус посмотрел на Кэмпиона с возмущением и укоризной.
– Если ты вздумал предаваться воспоминаниям – а я искренне надеюсь, что это не так, – то поверь, дружище, я тоже могу рассказать порочащую тебя историю. И не одну.
Мистер Кэмпион удивленно вытаращил глаза, и мисс Хельд засмеялась.
– У Маркуса есть такая мания – все должно быть по справедливости, – сказала она. – Это даже не инстинкт, это страсть. Маркус, ты, пожалуйста, передай Джойс, что я страх как соскучилась и буду очень рада ее видеть. Разумеется, я не хочу совать нос в чужие дела, но если я могу как-то помочь, пусть только скажет слово – и я со всех ног помчусь выполнять.
Она говорила совершенно искренне, и мистер Кэмпион светился от удовольствия. В этом деле, насколько он уже мог судить, беседы с милыми барышнями будут большой редкостью, и ему было радостно в первое же утро оказаться в обществе такого персонажа.
Внезапно дверь в столовую распахнулась; на пороге вместо сухопарой ревматичной Харриет показалась сама Джойс Блаунт.
Завидев ее, все трое вскочили на ноги. Она была невероятно бледна и, казалось, вот-вот лишится чувств.
– Дорогая моя, что стряслось? – Энн Хельд обняла подругу за талию и усадила на стул.
Джойс перевела дух.
– Со мной все нормально, – выдавила она. – Тетя Джулия…
Маркус замер, наливая ей кофе.
– Что такое с Джулией?! – вопросил он.
– Она умерла! – воскликнула Джойс и разрыдалась.
В комнате на несколько мгновений воцарилась тишина: присутствующие пытались переварить услышанное. Энн Хельд, привыкшая мыслить рационально, сразу же сделала логичный вывод:
– Бедняжка… Столько переживаний – сердце не выдержало?
Джойс громко высморкалась и помотала головой.
– Нет!