Василий Темный. Борис Тумасов
водой. Борис умывался, шел в трапезную, где его уже ожидало все семейство.
В то утро князь сказал:
– Настенушка, скоро в Литву поеду к Витовту, ибо литвины совсем заворуются.
Из Твери выбрались после праздника Рождества Пресвятой Богородицы. Погода установилась сухая и теплая. Скрипели колеса княжьего поезда, слышались окрики ездовых. Рассыпавшись, гридни сторожили телеги.
Тверского князя в поездке сопровождали Холмский и Черед. Бояре тряслись в крытом возке. Что до князя, то Борис первые дни проводил в седле, а от Ржева пересел в обтянутую кожей колымагу.
Гавря скакал рядом с колымагой, ведя княжеского коня в поводу.
Откинувшись в кожаных подушках, Борис часто думал, выслушает его Витовт либо прогонит и их разбои признавать откажется.
От Смоленска литовцы в тверские земли приходят, грабят смердов, данью облагают. Борис даже думал, а не встретить ли этих литовцев с дружиной? Но поостерегся, у Витовта сила. Эвон, Смоленск и иные города Литва прочно держит.
Тверской князь понимает, Витовт не станет признавать вины ни за Смоленск, ни за Витебск и иные города, что под великим княжеством Литовским, но пусть понимает, он, князь Борис, готов за земли свои постоять, и коли что, других удельных князей в подмогу призвать. И был тому пример, когда хан Мамай пошел на Русь, московский князь Дмитрий позвал князей, и они сообща одолели Мамая на Куликовом поле…
Колымагу качнуло, подбросило, колесо наехало на булыжник. Борис посмотрел в оконце. Гавря рысил неподалеку. Где-то в этих местах деревня его стояла до того, как ее ордынцы сожгли, а прежде литвины здесь озоровали.
Вот за этого Гаврю да Нюшку и иных смердов, каких литвины мордовали, надо бы спросить Витовта…
У Витебска настиг тверского князя гонец от князя Репнина. Уведомлял воевода, что его суда вышли к Нижнему Новгороду, где их уже ждало нижегородское воинство. Теперь они сообща двинутся на Казань…
Известие подняло настроение Бориса. Хоть и не совсем был уверен князь в успехе ополчения Репнина, но все же теплилась надежда, авось будет удача.
Открыв дверцу, в колымагу протиснулся Холмский, уселся напротив князя Бориса.
– С какой вестью Репнин гонца прислал?
– Князь уведомляет, воинство наше к Нижнему подошло и на Казань намерилось.
– Слава Богу, – перекрестился Холмский.
– Казань коли и не одолеем, то заставим хана в разум взять, что Русь была и будет. И путь торговый ей перекрывать не дозволим, а тем паче в набеги на земли наши ходить.
Долго ехали молча, но вот князь Борис сказал:
– Ордынцы нам недруги вековые, но литва и ляхи бед Руси причинили и чинят не мене, а может, и поболе, чем ордынцы. Сколько городов наших захватили, княжеств удельных под себя подмяли, разбои чинят. – Борис в оконце показал. – Вон, Гавря отчего в Тверь бежал? И Нюшка? А сколько их таких по свету мыкаются. В княжествах русских, какие под Литвой и Речью Посполитой, люд принуждают и веру чужую принять. – Вздохнул. – С нашими