Семь грехов куртизанки. Селеста Брэдли
Бренна похлопала по скопированным страницам у себя на коленях.
– К чему ты клонишь?
Подруга приподняла подбородок и мягко улыбнулась.
– Не хочу быть грубой.
– Слишком поздно, – огрызнулась Пайпер.
– Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, милая, – сказала Бренна. – А ты таковой не являешься.
Все. С нее достаточно.
– Уходи, – сказала Пайпер, вскакивая с дивана.
Она бросилась в спальню и с грохотом захлопнула за собой дверь.
Глава четвертая
Пайпер повалилась ничком на покрывало и гневно застонала. Кем себя возомнила Бренна? И она еще считала ее своей подругой! Но разве друзья умышленно причиняют такую боль? Бренна не имела права заставлять ее смотреть в лицо правде о своей жизни. Это ее жизнь! Она вольна тратить ее, на что пожелает: на отрицание, страх, игру в прятки или на… картофельные мешки!
Или вообще ни на что.
Раздался стук в дверь.
– Уходи! – простонала Пайпер, не поднимаясь.
– Я просто хочу кое-что тебе почитать.
– Нет. – Пайпер подняла голову. – Оставь меня в покое! Я не хочу быть подопытным кроликом!
– Цитата из второго тома, – сказала Бренна.
– Что бы это ни было, я уже миллион раз читала. А теперь уйди!
– Но прислушалась ли ты к этому? Понимаешь ли, что тебе говорит Офелия?
– Она ничего мне не говорит! – завопила Пайпер. – Она умерла!
– Ладно. Но когда эта девушка была живой, она была живой.
Пайпер схватила с ночного столика платок и высморкалась. Похоже, Бренна приняла этот акт личной гигиены за сигнал, ибо в следующую минуту она начала читать:
Я дерзко ступала в своей новой плоти, рожденной порочными уроками Сударя, и каждое мое движение пленило мужчин вокруг меня. Я ощущала свою чувственную обнаженность в открытом платье, а сила воздействия моего смеха, моей улыбки, того, как изящно я проводила пальцами по шее, опьяняла меня!
Пайпер зажмурилась.
– О, ради всего святого, – пробормотала она.
Бренна продолжала:
Я стала хозяйкой каждого дюйма своей плоти, овладела всем своим телом, умом и душой. Теперь мне была замечательно знакома каждая клеточка моей кожи. Стены, окружавшие мои самые потаенные мысли, пали под натиском бури; я познала свою темную сторону и не стыдилась ее. Я не была в ответе ни перед кем и ни перед чем, кроме собственных грез, желаний и безумных фантазий.
Пайпер встала. Шмыгнула носом. Сделала несколько шагов к закрытой двери спальни.
Я почти не помнила девушку, которая в страхе пряталась ото всех и от всего. Теперь я была зодчим собственной судьбы, и здание, которое я возведу, будет ослепительно красивым. У Ласточки появились крылья. Бедной, наивной, беспомощной Офелии Харрингтон больше не существовало.
Я по ней не скучала.
Пайпер распахнула дверь. Заговорив, она услышала, что ее голос дрожит от гнева:
– Хочешь, чтобы я поступила в Школу шлюх Офелии Харрингтон, где ты будешь Лебедем, а я