Между любовью и любовью. Галина Лавецкая
кресло с высокой спинкой. «Королева Виктория на своем троне», – говорил Алик. Все было на своих местах, такое знакомое, никакой чужой дух и запах не витал здесь. Алик поставил пластинку, и музыка наполнила комнату. Гайдн, «Симфония при свечах», одна из ее любимых вещей. Зажег свечи во всех старинных серебряных и бронзовых подсвечниках и выключил верхний свет. Вика смотрела на мерцающий свет свечей и думала: «Неужели она была здесь? Сидела на моем кресле, спала на моей маленькой подушке? Нет, не может быть. Господи, какая же он скотина!»
– Викусь, что будем пить? Шампанское? Или сварить кофе? С ликером? Хочешь?
– Да, свари, пожалуйста.
Алик вышел на кухню. Вика встала и огляделась. Здесь никаких следов. Может, в ванной? Она заглянула туда – полнейшая стерильность. Пошла в спальню. Запах свежего осеннего воздуха из открытого окна и чуть-чуть одеколона Алика. Кровать аккуратно застелена, на покрывале ни единой складочки. Похоже, домработница была сегодня. Она откинула покрывало и взяла в руки маленькую подушечку. Понюхала – ничего, запах чистого белья. В дверь заглянул Алик и увидел в ее руках подушечку.
– А, вот ты где! Вика, здесь не было никого. Пожалуйста, Вика, поверь! – он подошел и нежно обнял за плечи. – Пойдем пить кофе, остынет.
Но то ли от напряжения, не покидавшего ее весь вечер, то ли от обиды за все, что произошло, Вика уткнулась лицом в подушечку и расплакалась. Вообще Вика плакала редко, и Алик никогда не видел ее плачущей. Эти слезы потрясли его, и он, прижав ее к себе, говорил и говорил ласковые, какие-то детские слова. Как будто она была ребенком, которого несправедливо обидели. Он просил прощения, клялся в любви, называл себя идиотом и кретином, обещал ей все, что она захочет. Наконец Вика успокоилась и, отняв подушечку от лица, засмеялась.
– Наверно, сейчас я и правда похожа на ведьму?
– Никаких больше ведьм. Ты – моя самая прекрасная колдунья. Королева бабочек и эльфов. Пошли пить кофе.
Потом он сидел на полу около Вики и рассказывал, как ему было плохо без нее. Как он вспоминал каждый ее жест, ее смех, ее взгляд. Вспоминал каждый день, проведенный вместе, после той, самой первой встречи.
– Ты помнишь, как мы с тобой первый раз встретились? Где это было?
– Ну, наверно, где-то в ресторане? – неуверенно сказала Вика.
– Ну, ясно, что не в библиотеке. А где именно, по какому поводу собирались.
– Ну не помню. В ЦДЛ? На чьем-то дне рожденья?
– Нет, Викуся. Правильней сказать, когда я тебя первый раз увидел, потому что ты меня явно не заметила. Это было в «Интуристе» пятнадцатого марта восемьдесят пятого года. Праздновали первую годовщину нашей со Светкой семейной жизни. Ты пришла с Томкой. На тебе была бежевая замшевая мини-юбка, лиловый свитер и лиловые замшевые сапоги. Ты была сказочно, ослепительно хороша! Я посмотрел на тебя и понял, что погиб окончательно и бесповоротно. Дальнейшего не помню, потому что напился так, как не напивался с ранней юности. С горя, надо полагать. А утром проснулся, выпил две таблетки алказельцера, и в голове сразу возник образ девушки с «певучими