Между любовью и любовью. Галина Лавецкая
Ну, я, конечно, обрадовался. Отчего же не потанцевать с девушкой моей мечты? А ты мне: «Ах, Алик, как вы, оказывается, хорошо танцуете!» А я и рад стараться, до утра подошвы протирал!
– Разве у меня такой противный голос? – засмеялась Вика. – Помню я прошлогодний кинофестиваль. Тебя помню в белом костюме. От иностранных звезд не отличишь. Может, и танцевала с тобой. С кем только в этом пресс-баре не танцевала за две недели! А танцуешь ты действительно прекрасно. Пожалуй, лучше всех моих знакомых.
– Ну, слава Богу, хоть что-то делаю хорошо!
– Нет, ты многое делаешь хорошо.
– Да? – оживился Алик. – А что именно?
– Ты знаешь уйму стихов и прекрасно их читаешь. С тобой интересно. По-моему, ты знаешь обо всем на свете. Такой умный, умный еврейский мальчик. И еще ты очень милый…
– Ну, некрасивым мужчинам всегда говорят, что они очень милые. Что еще я делаю хорошо? – Алик встал на колени и, притянув к себе Вику, посмотрел ей в глаза.
– Отстань, развратный тип. Я вовсе не это имела в виду, – смеясь, прошептала она. – И вообще вы меня с кем-то путаете, молодой человек. Я не такая. Я зашла выпить чашечку кофе и послушать музыку.
– Я так и понял. У меня и в мыслях-то ничего другого не было.
Он встал и, взяв Вику за руку, поднял с кресла. Она обняла Алика и прижалась щекой к его рубашке.
– Девушка, вы что себе позволяете? Пристаете к постороннему мужчине, – бормотал Алик, крепче прижимая ее к себе. – Вам мама не говорила, что это может плохо кончиться?
– Говорила, но я так и не поняла, что в этом плохого.
– Господи! Испорченная девчонка! – Алик подхватил Вику на руки и понес в спальню.
Они не спали до утра. Не могли оторваться друг от друга, не могли наговориться.
Опять ссорились, вспоминая Вальку и мымру, и тут же мирились. Вика уверяла, что с Валькой у нее был совершенно невинный флирт, а он изменял ей с мымрой всенародно! Да, а поцелуй с Валькой на сцене, это не всенародно? Поцелуй – это ерунда, а он изменял и таскал за собой везде эту мымру! Алик виновато вздыхал, пытался оправдаться, а потом каялся и просил прощения. Вика вспоминала, что надо домой, но Алик обнимал ее и никуда не отпускал. Под утро возник разговор о том, что больше так продолжаться не может, надо что-то менять.
– Не могу я, Викусь, понимаешь, просто не могу отпускать тебя. Мне плохо! Я ревную! Тупо, примитивно ревную, как последний идиот! Я в жизни никого не ревновал! А тебя ко всем, ко всем. Даже к твоему манерному дружку Лерику. Знаю, что бред, но когда вижу, как вы обнимаетесь! И вечные эти поцелуйчики, перешептывание, голосок его сладкий. Так бы и дал ему по смазливой роже!
– Ты что, серьезно? – озадаченно спросила Вика. – Совсем очумел? Лерка-то здесь при чем? Это я могу тебя к нему ревновать, слишком много комплиментов он в твой адрес отпускает. А как нежно называет: Алюня, солнце мое! – протянула она нараспев, передразнивая голос Лерика, и рассмеялась.
– Вот то-то и оно! Знаю, что глупо, и все равно злюсь. Не понимаю этой привязанности. Расфуфыренный