Между любовью и любовью. Галина Лавецкая
Нина Сергеевна командует. Тебе не хочется никого огорчать, но ты уже взрослый человек. И не просто какой-то обычный рядовой человечек, а личность. Яркая, сильная личность, а подыгрываешь своим родным. Ты, конечно, очень артистичная, меня всегда удивляло, что на актерский не пошла, но нельзя же до тридцати лет быть в образе хорошей девочки. Викусь, надо бороться. Плохо, что тебе всегда все в руки давали. Мало ли как жизнь может повернуться. Поэтому мне так важно быть рядом. Защищать тебя от всего и от всех. Ты так много причин привела, а ведь важно одно – любишь ты меня или просто удобно иметь рядом влюбленного и на все готового ради тебя мужика!
– Ну, зачем так, мой родной? – Вика заглянула ему в глаза. – Ты же знаешь, что я люблю тебя. Сама себе не хотела признаться, но получается, что люблю. Просто дай мне немного времени. Ну, потерпи, пожалуйста, ради меня.
Так и проговорили до утра. Уже рассвело, когда Алик заснул. Вика, счастливая и расстроенная этими разговорами, поняла, что не уснет. Тихонько собралась и пошла домой. Когда пришла, дома никого не было. Люба увела девочек в сад. Надо было придумать что-то в свое оправдание. Вика позвонила маме и рассказала, что банкет затянулся, Томка поссорилась с Ильей, приревновав его к кому-то. Пришлось поехать к ней и как-то утешать. В общем, проговорили всю ночь. Она почти не спала и только что приехала.
– Так что ты не волнуйся, мамусь, все нормально. Сейчас попытаюсь немного поспать. К шести в издательство надо подъехать, а оттуда в Переделкино, в гости к редактору из «Литгазеты». Пусть Люба заберет девочек, – привычно соврала Вика.
– Я сама заберу. У них сегодня музыка, я прослежу. А когда вернешься? Поздно?
– Ну не знаю. Вряд ли поздно. Но пусть Люба останется. На всякий случай.
Вика сразу же провалилась в сон и спала, пока ее не разбудил телефонный звонок. «Алик», – подумала она и взяла трубку. Но это оказалась Томка.
– Ну что, подруга, как ты? Все нормалек, помирились?
– Да, помирились. Все замечательно.
– Вот видишь, а ты страдала! Все разыграли, как по нотам. Я же говорила, куда он от нас денется?
– Слушай, Томка, но ты уж чересчур… Что ты там плела про то, как нашла нас с Валькой вместе? Такое впечатление, что ты нас где-то в интиме нашла. И вообще перестаралась. Такую обиду изобразила, «она только с Валечкой своим, про подругу забыла», – передразнила Вика Томкин голос, – я потом полночи клялась и божилась, что у нас с Валькой ничего не было.
– Но, наверно, это были приятные полночи? – хихикнула Томка. – А сама-то тоже заигралась! Он тебя танцевать тянет, в руку вцепился мертвой хваткой. А ты, вместо того чтобы слиться с ним в экстазе и помириться, сладко блеешь, что танцуешь только с Валечкой. А Валька – дурак, к тебе ломанулся, я еле перехватить успела!
– Ну да, жутко фальшивым, жалостным голосом стала уговаривать отдать тебе Вальку. Станиславский бы сказал «Не верю!»
– Тоже мне кинокритик! Да мне вот-вот заслуженную дадут, а она «Не верю!» Ты-то Вальке сладко улыбалась, на Алика не