Сны Бога. Мистическая драма. Мария Мелех

      Май. Весна переходит в лето, горло сжимается, сердце начинает бешено колотиться, ногти впиваются в ладони. Я не могу признаться тебе, хотя все вскоре станет явным. И пусть ты беспощадно игнорируешь мое присутствие на Земле, я боюсь, что ты каким-либо способом узнаешь об этом. Вдруг тебе попадется в руки дурацкий журнал, или третьесортный телевизионный канал вспомнит о покинутом всеми художнике, которого когда-то так украшала его юность. Но то, что кажется чудесным на заре молодости, уже не козырная карта зрелости, не так ли?

      Мне горько, но под волной удушливого стыда я чувствую безжалостные уколы злости: а что мне оставалось делать?! Ты оставила меня, и я вынужден выслушивать твой бред о том, насколько замечателен тот, кого ты теперь любишь. Возможен ли хотя бы зыбкий паритет между мной, небезызвестным мечтателем-миллионером, и тобой – потерянной для меня и мира слабой девчонкой, творящей то, что я себе запрещаю? Ты унизила меня, и хвала Господу, что наша история спрятана там, где ее никто не найдет.

      Но я пока что не могу тебе признаться. Так что позволь рассказать о другом секрете.

      Я не сразу вспомнил об умершей сестре, когда увидел тебя. К тому времени она превратилась в мимолетный эпизод, и взрослый Николас забыл о магических пассах маленького Ники, поверив словам отца, убеждавшего в том, что никто не успел привыкнуть. Теперь она и для меня существовала, как младенец, не выбравшийся из своей колыбели. Мои фантазии, предположения и рисунки были забыты. И даже больше: озарение настигло, когда ты уже отвергла меня. Впрочем, в этом нет ничего странного. Очередная закономерность невыученного урока: только потеря заставила меня вспомнить о другой потере. И в тот момент моя боль удвоилась. Нет, не потому, что я вдруг заново пережил внезапную смерть маленькой Лиз, на которую я возлагал такие большие надежды – может, она и умерла от их тяжести? Но потому, что моя мечта во второй раз ушла в небытие.

      Так постыдно все это… Мои слова, признания, моя непостижимая любовь к тебе. Какая тяжелая кара за собственное могущество – быть разделенным надвое. Обладая силой, которая другим видится только в фантастических фильмах и сказочных повестях, я выгляжу по-настоящему ничтожным, одноруким, кособоким, полуслепым. Я не могу жить для других, охватывать своей заботой больше людей, искоренять болячки общества, участвовать в политических марафонах, спасать детей и взрослых, испытывать патриотические чувства, развлекать себя грубыми мужскими играми. Быть мужчиной, пока тебя нет рядом. Ты – сердце, которое необходимо пересадить в мою грудную клетку. И пока этого не произошло, разве я могу стремиться к чему-то иному? Я проклят любовью – и это в наш, последний перед финишной чертой, век, когда она считается атавизмом, унизительно нарушающим