Подобный Богу мужчина – 2. Золотой господин. Алёна Холмирзаева
уснуть: я думала о Вове, о нашем поцелуе, о том, как его губы отличаются от губ Микаэля, о том, как легко и щекотно меня покалывала его бородка. Я вспоминала о том, как я прижималась к нему, когда мы ехали на мотоцикле, о том, как он обнимал меня сзади, показывая, как правильно бросать шар, чтоб сбить все кегли, вспоминала, как он привез меня к дому и я засомневалась, стоит ли мне пригласить его к себе… а он лишь поблагодарил меня за вечер, поцеловал в щеку и уехал.
Он оказался лучше, чем я предполагала, и он понравился мне, а я понравилась ему… Вова был веселым, с ним было легко и мне не нужно было взвешивать каждое слово, не нужно было обдумывать каждое свое движение, с ним я чувствовала себя свободно. А еще в нем было что-то чисто мужское, что-то, чего не было в Доне и чего было слишком много в Микаэле, что-то такое, от чего рядом с ним я чувствовала себя женщиной. А еще я была с ним на равных, мне не нужно было просить у него разрешения, позволения, он учитывал мои желания, с ним мое мнение имело значение. Он не пытался воспитывать меня, подстраивать под себя, ломать, он принимал меня такой, какая я есть, с ним я была самой собой, была настоящей. Мы сошлись характерами, нам не было неловко вместе и все вроде бы было хорошо, может даже идеально, только вот теперь отчего-то на душе было мерзко… От нашего чистого поцелуя я чувствовала себя грязной, от наших невинных объятий я чувствовала себя шлюхой, я чувствовала себя неверной, потому что все еще принадлежала другому мужчине, жестокому тирану, беспощадному садисту – Микаэлю Фарреллу.
– Может встретимся сегодня? – спросил Вова, догоняя меня, когда я направлялась в класс на урок.
– Нет, сегодня не выйдет, извини, – холодно отказала я. Он растерялся, поник, потом пожал плечами, сказал:
– Ладно, тогда я спрошу завтра.
Но я не собиралась больше с ним встречаться и каждый раз, как он просил меня о свидании – отвечала ему отказом. Неделю спустя мы вновь пересеклись в учительской и как на зло, мы были там одни.
– Заварить тебе чаю? – спросил он, пытаясь нарушить неловкую, напряженную тишину.
– Нет, спасибо, мне нужно в библиотеку, взять кое-какой материал, так что я пойду, – солгала я, собирая свои вещи и направляясь к выходу.
– Подожди, – он преградил мне путь, заставляя объясниться.
– Дай мне пройти! – потребовала я.
– Ничего не хочешь мне сказать?
– Нет, не хочу.
– Почему? Я обидел тебя, сделал что-то не так?
– Все нормально, – отмахнулась я.
– Анна, я больше не прошу тебя о встрече, о свидании, я просто прошу, что б ты сказала, в чем дело.
– А я прошу тебя уйти с дороги и оставить меня в покое, – резко сказала я, и он отступил, давая мне, наконец, выйти из учительской.
На душе было тяжело, потому что я незаслуженно обидела его, потому что я была с ним слишком жесткой, но будь я с ним мягче – он бы продолжал настаивать на встрече, а я не могла. Не могла давать ему ложную надежду, не могла давать ему повод думать, что у нас может