Триокала. Исторический роман. Александр Ахматов
слушая претора, решил, что настала пора действовать.
Когда Нерва распустил военный совет, Тициний попросил у него разрешения остаться, чтобы поговорить с глазу на глаз.
– О чем разговор? – хмуро спросил претор, оставшись наедине с трибуном.
– Ты когда-нибудь слышал о разбойнике Гадее?
– Да, мой предшественник, покидая провинцию, сообщил мне, что заочно приговорил к смерти этого головореза. Но почему ты спрашиваешь?
У Тициния уже была заготовлена для претора правдоподобная история о его «случайном» знакомстве с разбойником.
– Позавчера я купался в море у Терм Селинунтских, – начал он рассказывать. – Ко мне подошел человек, поначалу представившийся тороговцем из Триокалы, которого по пути в Гераклею ограбили мятежники. Затем он повел разговор о том, что бунтовщики хорошо укрепились на горе с очень крутыми склонами, запаслись большим количеством съестных припасов и претору… то есть тебе, придется потратить много времени, прежде чем голод заставит их сдаться. Я ответил ему, что он запоздал со своим сообщением, так как мне уже все хорошо известно. Тогда он заговорил со мной без обиняков и представился не кем иным, как Гадеем. Пока я, оторопевший от столь неожиданного признания, с изумлением таращил на него глаза, Гадей заявил, что при его содействии с мятежом можно покончить в течение двух или трех дней…
– Вот как! И что он предлагает? – быстро спросил Нерва.
– Гадей хорошо знаком с Варием, предводителем бунтовщиков. Он начнет с ним переговоры, убеждая, что готов вместе со своими людьми присоединиться к восстанию. Гадей не сомневается в том, что мятежники ни в чем его не заподозрят, так как все знают, что над ним тяготеет смертный приговор. Он хочет пробраться к рабам в лагерь и в одну из ночей, сняв часовых, подать нам условленный сигнал. Остальное довершат мечи и копья твоих солдат…
– Это было бы превосходно! – вырвалось у претора.
– Но взамен он хочет, чтобы ты отменил вынесенный ему смертный приговор и объявил о полном прощении его прошлых преступлений.
Нерва почесал в затылке.
– Хорошенькое дело! Помиловать злодея, на совести которого столько погубленных жизней добропорядочных сицилийцев! Что обо мне будут говорить в провинции и в самом Риме?
– Если он поможет нам справиться с мятежом, его услуга будет того стоить.
– А не лучше ли заманить негодяя на переговоры, а потом отослать его голову тому сицилийцу, который обещал за нее два аттических таланта? А что? И мне будет пожива, да и тебе я помогу расплатиться с долгами. Я ведь знаю, что ты очень задолжал сиракузскому меняле Евсевию.
– Не пойму тебя… Разве два таланта равноценны уничтожению мятежа? – смутился Тициний, встревоженно взглянув на претора.
– Я пошутил… Ты, конечно, прав, и, возможно, я соглашусь на сговор с Гадеем. Скажи этому разбойнику, что как только мы с его