Инкские войны. Incas. Игорь Олен
конвоиры теснят всех; мчит голубой вихрь носильщиков с кем-то сгорбленным и с сигарой в зубах.
«Узнал?» – «Глаз старый, я не узнал». – «Вáман Ачачи, брат Благодетеля, и он также наместник Севера. С ним в поход ходил!» – «Хвастай! Я буду хвастать, с кем я ходил: с Кáпак Йупанки, понял? Брат Пача Кýтека! Воевал я с ним чинчей. Люд такой, что теперь всё от Куско на север звать Чинча… Стой, чача! Стой!!.. Про чинчей? Жили у моря и врали: бог Чинчакáмак, мол, сильней Солнца. Мы и пошли на них. Горцы – мёрли мы в их пустынях. Проснёшься, бывало: Чилька! Нет Чильки, высох. Калька! Мёртв, высох Калька. Костры из тел жгли, еду варить! Ныли: Солнце не хочет наших побед и жжёт нас. Кáпак Йупанки гаркнул: я вас, предатели!.. Пошло много, но в песках померли… Чинчи напали, вёрткие! Ткнут дротиком и хохочут, что тебе больно. Их проткнёшь – грызут древко, визжат, как кролики. После битвы нас тысяча лишь осталась. Сели в пустыне, ни взад-вперёд, потому как для приступа сил нет; трусов Кáпак Йупанки у бездны ставил и говорил: вниз! нога в ногу марш!»
Каждые три луны рать сменялась, разрушенные каналы не обводняли полей, враг «утратил часть гордости». Наблюдая сие, генерал инков Кáпак Йупанки вздумал, что может статься, что «милосердие для врагов обернётся против своих, если те заболеют, чего боялись от сильной жары земли». Он направил врагам послание заявив, «что он выполнил волю Инки, кто его брат, которое в привлечении чинчей миром, а не войной; но, так как чем больше те получали… тем хуже делались, говорит, что, если чинчи откажутся сдаться в течение пары дней, их кончат ножами, земли их отдадут новым, кои придут».
Экскурс в прошлое приведён ради отдыха перед сценами знойными и жестокими, поелику уносимся в страны чудные и не ведающие инков.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
по прочтении коей нам станет ясно, в сколь гнусном варварстве пребывали народы, не знавшие Ясный День, сколь страшно было желание, чтоб восстала звезда, которая в той кромешной тьме
донесла б до них сведенье о законе природы и
благовоспитанности, чтоб потомки звезды, действуя от хорошего к лучшему, воспитали б тех диких во человеки…
Солнце скатывался в океан, бивший в берег. Люди с циновкой на ягодицах, в синих шнурах от талии и до шеи, вздымали ложе, в коем в обнимку – мальчики, схожие, будто капли.
Вычурны их наряды!
Вот шапка каждого: антропоморфная голова с клыками, злыми глазами из бирюзы, свергавшая из затылка перья, никла над тварью, убранной лентами; зев её изливал сноп змей, обкладывавших пумью пасть, которую рвали когти и под какой спускались на основание, с вырезанными рожами, завитушки; весь этот хаос был в изумрудах, схваченных золотым кольцом.
Шапка сложна, конечно, – жизнь Тумписа много сложней!
Продолжим. Пухлы ланиты мальчиков, синим обведены их очи. Кожаные нагрудники шиты золотом с женским портретом в центре. На поясницах – по ягуаровой шкуре; выше врезаются в пухлую плоть кольца. Убраны газом ляжки. Пропущенная меж бёдер и через пояс лента, вся в бахроме, спускается