Хеопс. Игорь Олен
Владычица Чести, – твёрдо сказал принц, чтоб Эсмэ слышала, – истинная царица, и Петефхапи, Друг твой Единственный, и Хамуас, твой чати, и принц Джедефра… сын твой, Эсмэ! – сказал принц громче. – С ними и я, царь, сын твой, будешь ты жив, невредим, здрав.
Глядя, как Эсмэ удаляется, заслонившись ладонями, царь молвил: – Тон твой её обидел… Будьте же мягки сердцем, а не речисты, ибо не вам судить… Завтра, сын, жду вас. Первая пусть царица, – вёл он стоявшему в лодке принцу. – Хоть я не знаю большего чуда, чем сыновья её – мои дети.
– О, отец! – пал принц радуясь. Лодка вмиг отплыла.
Царь забыл спросить, что за толпы на мысе, и, уйдя за Эсмэ в салон, сел за стол из эбена с золотом, на котором теснились фрукты. Он смотрел на неё.
– Эсмэ, видишь, что любовь сделала?
– Да, небтáуи, о, любовь моя! – отвечала та.
– Я, – изрек он, – теряю связь с прошлым.
Утром нового дня он надел красный схенти, красный платок с уреем, ускх-ожерелье, сандалии. Старший маджаев сказал: пять прибыли. Он встречал их, сидя на троне и без Эсмэ. Царица, в газовом калазирисе, предстала с выбеленным лицом, глаза блестели экстрактом трав «Страсть моя!». С ней – нарядные, в париках, Хефрен, Хамуас, Джедефра и Петефхапи.
– О, вы! неужто, кроме вас, никто не сыскал чуда? – Хеопс смеялся. – Будь же, царица, первая.
– Примешь дар мой, – сказала та. – Дар мой истинно поразит тебя. Мне советовала Хатóр-богиня. В море ты – от нехватки чувств. Ибо мало тебе, царь, любви, красот, прелестей. Вот мой дар!
С лодок на барку всходили девушки: азиатки, нубийки, ливийки и египтянки, – в блеске юности и нагие, и в ароматах. Ловко сменив гребцов, они сели и взяли вёсла… И барка тронулась. Их обучили, гребли они споро, сосцы потряхивались в усильях, их диадемы с подвесками в виде знака «нефер» («краса») трепетали, низ лона прятали скарабеи из яшмы, и аромат их мешался с эфиром моря. И они гребли в даль – в царской барке в дивную даль гребли.
– Вот гребцы твои, – молвила Хенутсен. – Ждал чуда, что обратит Египет? Но – чуда нет извне для тебя, о, царь. Ты особый. Разве не чудо Нил с городами и славой предков, с людом, работающим в полях, с садами, полными плода, с каналами, с птицами и стадами, с девами юной плоти, с дворцами и Градом Мемфисом, с крепостями и Путём Ра и храмами? Разве не чудо считаться царём Египта? Но эти чуда – вздор тебе. Ты их сменил на грёзы, которые в твоём сердце по части женщины, что не лучше, не хуже тысяч других. Поэтому, царь, прими сих дев, и да будут они все вместе и по отдельности новой грёзой. И да напомнят тебе о долге. Вернись, пока цел Египет!
– Права ты, что всё из сердца, – вёл царь. – Истинно! Во мне чувствованье дев сих в юности; радостно созерцать их. Во мне и Нил, и прочее, что сказала… Но там иной Нил, иной люд – радостный в моём сердце! Там в тонких льнах все в праздности в царских барках, там песни, и смех, и счастье. Там царство любви и страсти. Ты вырвала из моих грёз одну, царица, честь тебе! Ты её воплотила… Но, всё же, не обращён Египет дивным твоим сим чудом.
Утром