Хеопс. Игорь Олен
Военачальник вновь сел на камень: шпионам он респект не оказывал. – С вас спустят шкуру, – бросил он. – Кара вам от того, кто гнёт выи, кто разит миллионы… Вижу насквозь вас. Вы урезонили шейхов выступить и вернуть рудники и копи, чтоб по дешёвке брать руду и опять продавать её в Киш и в Мемфис… Ради Молóха, вашего бога, и ради мемфисской Эннеады, вы пожалеете. В путах пойдёте в Мемфис. Страшен он, суд царя! Ибо Хор жизни – жив царь.
Тирцев за шеи примкнули к жерди под одобрительный ор солдат.
– Дальше, – рек генерал, – в честь бога, чей шаг как Нил! кто видит за край вселенной! кто вырывает бивни из ртов слонов! чей голос ввергает в ужас! Ради царя Двух Почв! Отдохнём – и пойдём к рудникам Атека да к Стене Снофру, коей он отделил Азию от великого дорогого Египта. Вернём царю, чем владеет, грозен урей его! Отдыхайте.
Воины, кланяясь клетке с дремлющим Небти-Чебти, двинулись в тень. С ослов раздавали воду и пищу. Там пил Джедефра, принц, сын Хеопса, мощный и чернокожий. Лекари сели к раненым.
Рос шатёр генерала, кой следил азиатов, брошенных на пески поодаль.
Вдруг, потеснив всех, в маленьком парике, в схенти, чуть прикрывавшем пах, взялся гонец со свитком. От града Мемфис двести их с эстафетой мчались.
Текст прислал Хамуас, «Друг Царя», Главный Царского Дома, главный чиновник, чати, или же канцлер. Он заклинал вернуться из-за «немалых сложностей», взяв с собой «Сéнмута», офицера. Он мог настаивать, первый после царя, кроме цариц и принцев. Но он – просил. Рангом, ратною славой Главный Дома Войны, «Друг Отца Царя» и «Единственный Друг Царя», Петефхапи был выше… Сняв линоторакс, взяв чашу с пивом, он прошёл в щель в горах. На солнце хоть жарь яичницу – а в щели дул сквозняк, привёдший ум в норму. Генерал мыслил. В дне пути – копи, занятые врагами; надо спасать их. Но Хамуас – он умный. Требуя Петефхапи, он, видно, чует: лучше Синай отдать, чем утратить что-то там важное в самоё стране… Прав он. Истинно прав! Корень синайских бунтов – в странностях фараона.
В шатре потом он писал: «Выслал я рать в Атек, где враг в рудниках царя, Хора в славе, будет он здрав, царь! Пленников, тысячи их голов, медь также долины, мной взятой, шлю я в Египет. Сам спешу в Мемфис с принцем Джедефрой и также Сéнмутом. Славен царь!»
Припечатав воск, дав письмо скороходу, тут же умчавшему, генерал, взяв с собой ветеранов, двинулся Путём Снофру: прежний царь столько сделал, что была присказка: «этого не было и при Снофру». Крепости в стратегических точках служили к отдыху, и последняя, Джару, была в Египте.
В носилки Главный Дома Войны не сел – месил пыль пешью. За это его любили. А Небти-Чебти, Победодарителя, несли следом. За клеткой шагал Джедефра, чёрный, будто нубиец, с мечом на поясе. Сéнмут, среднего роста, с рубленым волевым лицом, также шёл.
В колоссальной усадьбе к югу от Мемфиса, на о. Снофру, сгорбленный, с хитрым лицом чин шастал близ дворца взад-вперёд; в схенти били колени, острые и кривые; с огромного парика текло масло для благовоний; глаз