Ненавидеть нельзя любить. Ольга Петрова
раз и навсегда. И только с первого взгляда. Так что нам, парни, не повезло. Нас она уже видела много раз и не влюбилась, – констатировал Потанин и взглянул на Валерку. – Справишься с болезнью, как думаешь?
Тот лишь пожал плечами.
– А что ему остается? – усмехнулся Колька. – Тем более что Эльвира всегда рядом. У той кровь бурлит, горячая, восточная, она ему поможет излечиться. Это у тебя, Костян, болезнь перешла в разряд хронической.
Все трое помолчали. Они уже были в военном городке, пора было расходиться.
– Я вот думаю иногда, – вновь заговорил Колька, – что в ней хорошего? Ну коса, как из сказки…
– Глаза какие-то необыкновенные, – улыбнулся Костя.
– И движется грациозно, словно летит, земли не касаясь, – добавил, почти смеясь, Валерка.
– Очень красивая девочка, – подытожил Колька. – Но Снегурочка.
Они рассмеялись, пожали друг другу руки и разошлись. Потом Валерка вспоминал этот разговор, осознавая, что именно тогда они и сдружились по-настоящему, по-мужски. Из-за Ольги.
Спектакль прошел с успехом. Играли на одном дыхании. Зал рукоплескал. Старенькая учительница истории утирала кружевным платочком слезы. И Валерка, глядя на нее, думал отстраненно: «Ей Снегурочку жалко или просто от переизбытка чувств под воздействием искусства?»
Как только занавес закрылся, юные артисты бросились выражать свой восторг. Валерка оказался рядом с Купавой-Эльвирой, и та, завизжав, повисла у него на шее, впившись страстным поцелуем в губы. Стоявшие рядом взвыли, захлопали, заулюлюкали. Немировский растерялся – отталкивать девушку не хотелось, но и целоваться с ней он не собирался. Однако выбора ему не оставили, поцелуй состоялся. Освободившись от горячих объятий одноклассницы, он поискал глазами Ольгу. Ее не было среди ликующих артистов. Убедившись, что Эльвира уже расцеловывает Потанина, Валерка, воспользовавшись суматохой, спустился со сцены и вышел в коридор. Здесь было тихо, шум и гвалт остался позади. Почему-то он знал куда идти. Возле запасной лестницы была маленькая комната, называемая «газетной». Вся заваленная старыми декорациями, она иногда служила местом уединений для тех, кто искал одиночества.
Тихо приоткрыв дверь, Валерка услышал приглушенные рыдания. В комнатке было сумеречно: с улицы падал свет фонаря. За единственным столом, заваленным бумагами, сидела Ольга и, уронив голову на скрещенные руки, безутешно плакала. Валерка знал, что где-то слева на стене есть выключатель, но зажечь свет показалось ему неуместным. Он тихо прошел к столу, досадуя на скрипящие половицы, и остановился. Присев на корточки перед девушкой, спросил:
– Оля, что случилось? Я могу тебе чем-нибудь помочь?
Новый взрыв плача, еще более безутешный, раздался в ответ. Сквозь слезы он расслышал какое-то слово.
– Что? Что ты сказала?
– Уходи-и, – с трудом сумела она произнести, захлебываясь слезами.
Он дотронулся до ее стиснутых пальцев, белевших в темноте.
– Тебе плохо, я хочу только помочь.
Она