Город Брежнев. Шамиль Идиатуллин
общем, директор нормальный, воспитатели ничего, а вожатые совсем классные чуваки. Только нам козел достался.
3. Многоуважаемый вагоноуважатый
– А грузин такой пальцами щелкает и говорит: «От Вано еще ныкто нэ ухадыл!»
Мы гыгыкнули и затихли, прислушиваясь: кто-то опять прошаркал по коридору мимо нашей палаты.
– Петрович, по ходу, Ротару чинит, – задумчиво прошептал Серый. – Один конец пленки за окно в нашем коридоре зацепил, другой – в бабском. И разглаживает теперь пальчиками, такой.
Вован хохотнул и спросил:
– Ты замок-то вставил в итоге?
Нас с Вованом и девчонками припахали отчищать древние кастрюли в столовой, закопченные и жирные. Час мы на это убили. А Серого вожатые сперва спасли от Петровича, потом заставили поклясться, что он возместит Петровичу стоимость катушек с пленкой – а вот стоимость звукозаписи не возместит, потому что настоящее искусство бесценно, – и после велели чинить дверь, которую раскурочил Витальтолич. Наверное, вынес одним ударом с ноги, – жаль, мы не видели. Удар был зверским – косяк вылетел, а у замка погнулись внутренности. И Серый все это чинил, до и после обеда, вместо тихого часа, который нам в честь пересменки разрешили провести вне коек. Так что мы Серому не завидовали, а жалели его.
– Починил, ну, – мрачно сказал Серый. – Три часа, блин, убил, молотком по пальцу заехал вон, и стамеска эта…
Он смачно засосал ребро ладони.
– Теперь Петрович вообще зашухерится, рубка, как граница, на замке всегда станет, – отметил Вован. – Ни музон послушать, ни фига.
– Ага, – печально согласился Серый, перестав чмокать, и завозился так, что сетка кровати залязгала.
– Ладно хоть Ротару нахлобучили, – сказал я утешительно.
– Он новую запишет, – отметил Генка. – Делов-то.
– А пусть пишет, – легко отозвался Серый, перестав возиться. – Пусть включит только, фюрер. Я ему Арканю Северного поверх запишу.
Он потряс рукой, в рассеянном свете болтавшегося над окном фонаря серебристо блеснуло.
– Обаце, – сказал Вован с нарастающим восторгом. – Ты ключ скоммуниздил?
Серый вскочил на кровати, которая чуть не сбросила его башкой в пол, и с трудом принял торжественную позу. Мы радостно взвыли, кто шепотом, кто почти в полный голос. Серый с лязгом рухнул в постель и накрылся простыней, мы тоже. Дверь со стуком распахнулась.
– Кто орал? – спросил Валерик.
Мы усердно сопели, не открывая глаз. Может, пронесет.
Щелкнул выключатель, за веками стало светло. Не пронесло. Блин.
– Я в последний раз спрашиваю, кто орал после отбоя? – напористо поинтересовался Валерик.
Интересно, он впрямь надеется, что мы тут сейчас все повскакиваем и радостно застучим друг друга?
В принципе, исключать этого было нельзя. К нашей тройке из третьего временно подселили остальных пацанов, оставшихся на вторую смену, – их палаты