Пора черешен. Научи меня играть, жить, любить…. Анна Данилова
В физиологическом плане. Илья Николаевич сказал, что им некуда торопиться, что к ЭТОМУ надо подходить с особой щепетильностью и расставание с девственностью должно превратиться в праздник. Значит, начиная с сегодняшнего дня, она будет медленно входить в новое состояние, превращаясь в женщину?
– Ты меня слышишь?
Лена очнулась. Она стояла в ванной и грела руки в горячей воде, пока не поняла, что в дверь стучат. Конечно, Копелюшу не терпится умыться-побриться? Что ж, мама имеет право на личную жизнь, да и сколько им можно прятаться?
Она открыла дверь и увидела закутанного в черный махровый халат Капелюша – высокого, с копной черных с проседью, волос и огромными, кофейного оттенка, глазами навыкате мужчину. Он подмигнул ей и сркылся в ванной.
– Доброе утро, – донеслось до Лены.
«Доброе утро,» – ответила она ему про себя и вернулась в комнату.
– Ты будешь оладьи с повидлом или яичницу? – спросила, заглянув к ней в спальню мама, и лицо ее, когда она это говорила, вдруг показалось Лене таким милым и добрым, что ей захотела прямо сейчас рассказать ей о своей любви к Илье Николаевичу, но за спиной матери вдруг возникла высокая фигура Капелюша, и они оба, хохоча, убежали в кухню. «Как молодые», – почему-то с раздражением, ревностно подумала Лена. Маме теперь будет не до нее, как впрочем, и Лене не до Капелюша и их предстоящей свадьбы. Мама сказала, что ей должны привезти из Эмиратов белое платье из муслина.
За завтраком они впервые в жизни сидели ВТРОЕМ. Обычно мама выпроваживала своих любовников рано утром, чтобы не травмировать свою повзрослевшую дочь визитами часто меняющихся мужчин. Но Капелюш, по-видимому, превзошел всех бывших поклонников маминой красоты и ума по всем показателям. Она остановила свой выбор на нем. Почему?
– Твоя мама вкусно готовит, – сказал он, ловко сворачивая оладий на вилку и макая его в яблочное повидло, – а ты умеешь готовить? Ты молчишь? Не хочешь со мной разговаривать?
Лена зачем-то представила Капелюша голым. Наверно, он волосатый, подумала она, наблюдая за тем, как высовываются при каждом движении его руки из широких рукавов халата, открывая взгляду запястья, густо заросшие черной шелковистой блестящей шерстью, как у животного. «У него, наверно, и грудь волосатая, и спина, и ноги…»
– Если ты не знаешь, как меня называть, я тебе подскажу: Борис. Вообще-то я Борис Михайлович, но для тебя просто Борис. И будь уверена, мы с тобой подружимся. Я умею ладить с людьми, даже с такими дикарками, как ты. Ты ешь и не обращай на меня никакого внимания.
Мама, тихонько вздохнув, опустила свое лицо на ладони, уперев локти о стол, и прикрыла в каком-то немыслимом блаженстве глаза. «Совсем как Тарасов вчера ночью…» Лена вдруг подумала, что ощущение счастья, которое вчера появившись неожиданно, длилось всего лишь несколько первых минут ее свидания, будет обязательно отравлено в случае, если на него будет отпущено