Князь-волхв. Тропа колдунов. Алмазный трон (сборник). Руслан Мельников
горьким опытом – своим и чужим – уклонился от ноги, целившей под полумаску шлема. Навалился сверху, придавливая маленькое верткое тело щитом, как змеюку камнем. Тело под щитом, в самом деле, шипело по-гадючьи, норовило высвободиться, лягнуть, укусить. Щуплого на вид бесерменчика, даже раненного, даже опутанного веревкой и полузадушенного, одолеть оказалось непросто.
Но не невозможно.
Улучив момент, Тимофей размахнулся как следует…
Пудовый кулак обрушился на голову иноземца. Одного удара оказалось достаточно. Тело под щитом вмиг обмякло. И теперь-то уж, похоже, по-настоящему. Тимофей снял шлем. Утер пот со лба. Кто бы мог подумать, что с одним человеком будет столько хлопот?!
Подошел, потирая разбитые губы, Бельгутай. Неодобрительно покачал головой.
– Убил? Плохо, Тумфи, очень плохо. Мне нужен был живой пленник. Мертвый ничего не скажет.
– Авось, жить будет, – отмахнулся Тимофей.
– Будет? – недоверчиво прищурился татарин. – Знаю я вашего урусского авося. И как кулаком быков валите, наслышан.
– Ну, валить-то валим, – хмыкнул Тимофей, – случается. Так ведь не убиваем же. Зачем животину зря губить? Ты, Бельгутай, того… не причитай понапрасну. Лучше свяжи полонянина, пока не очухался. Как придет в себя – попробуем поговорить. Хотя, сдается мне, нелегкое это будет дело – разговаривать с эдаким татем.
– Легкое, нелегкое – неважно, – буркнул Бельгутай. – Есть много способов развязывать языки.
Как там насчет развязывания языков, Тимофей не знал, но вот пленников вязать татары, конечно, мастера. Пока Тимофей подзывал и успокаивал гнедка, Бельгутай сноровисто опутал бесчувственное тело тугими веревочными кольцами и намертво затянул хитрые узлы.
Нойон пожелал сам везти полонянина. Тимофей возражать не стал. В четыре руки они взвалили крепко увязанный человекоподобный тюк поперек седла Бельгутаевой лошадки. Благо щуплый незнакомец оказался не тяжелее юного отрока или девицы.
– Присмотри-ка за ним, Тумфи, – Бельгутай кивком указал на пленника.
Поймав вопросительный взгляд Тимофея, татарин пояснил – как-то поспешно и нарочито небрежно:
– При нем сумка какая-то была. Пойду поищу. Вдруг что ценное в ней.
«Э-э, нет, – мысленно усмехнулся Тимофей. – Так дело не пойдет».
– Я сам, – коротко бросил он. – Я знаю где. Я сейчас.
И вскочил в седло. Быстро, пока Бельгутай не остановил.
А ведь пытался.
– Погоди! – растерянно прокричал вдогонку степняк. И требовательно: – Сто-о-ой, Тумфи!
Нойон бросился было к нему – перехватить повод. Ан поздно…
Тимофей уже мчался за сумой полонянина. Если черный бесермен так ею дорожил, если так цеплялся за нее, то в самом деле не мешало бы в нее заглянуть. Причем желательно раньше Бельгутая. Очень может быть, что именно там и припрятана Черная Кость, из-за которой столько шума.
Ага, нашел! Тимофей с седла пригнулся к земле, на скаку выцепил из травы темную котомку. Натянул повод, останавливая коня.