Петр II. Николай Иванович Павленко
от 6 мая не упоминался герцог Голштинский, хотя его имя то и дело встречалось в показаниях обвиняемых, которые именно его называли инициатором заговора. Цесаревна Анна Петровна, руководившая вместе с голштинским двором действиями герцога, внушила ему мысль о необходимости противодействовать воцарению Петра Алексеевича. Герцог взялся за дело и по существу привлек к заговору Толстого, Девиера и других. Очевидно, Меншиков смирился с требованиями императрицы не компрометировать имя зятя. Но как только Екатерина сделала предсмертный вздох, судьба голштинской фамилии была решена. Такова участь побежденных: от них отвернулись все, кто им сочувствовал, теперь никто не посмел открыто выступать в их защиту. Французский дипломат Маньян доносил 24 мая 1727 года: «Было замечено, что герцог Голштинский и его супруга при выходе их из зала Совета по смерти царицы не были никем сопровождаемы»37. Пало значение герцога в Верховном тайном совете, он настолько неуютно чувствовал себя на его заседаниях, что навестил его до своего отъезда из России единственный раз.
Между прочим, из донесений того же Маньяна следует, что обнародование завещания не вызвало всеобщего восторга в обществе. И хотя в депеше от 24 мая он писал: «Вступление на престол великого князя доставляет общую радость всему русскому народу», из другой депеши, датированной 30 мая, следует, что радость испытывали далеко не все: при вскрытии завещания партия герцогини Голштинской была настолько сильна, что едва не одержала победы над партией великого князя. «Это обстоятельство вызвало у князя Меншикова такое страшное волнение крови, что ноги у него подкосились, когда он увидел, что перевес клонится не на сторону великого князя. Герцог Голштинский не терял надежды до самой последней минуты». Маньян полагал, что герцог достиг бы своей цели, если бы не погибель Толстого, Девиера, Бутурлина и других в июне 1727 года, что Меншиков не в силах остановить «поток злобных речей, которые продолжают вестись по поводу брака царя на одной из его дочерей»38.
Надо полагать, что болезнь Меншикова продлила на месяц-другой пребывание голштинцев в России. И все же им пришлось отправиться в Киль. Несмотря на отнюдь не ангельский характер князя, он предпочел соблюсти придворный этикет: отъезжавшим салютовали двадцать одним пушечным выстрелом, а когда фрегат поровнялся с Меншиковским дворцом, где пребывал царь, от его имени было произведено шесть пушечных выстрелов, а с фрегата ответили семью. Князь вышел на балкон и помахал рукой.
Овсов Андрей Григорьевич.
Портрет Петра II
Осуждая бестактность светлейшего князя, привыкшего действовать напролом, все же надлежит признать, что совершенный им поступок отвечал национальным интересам России — не выдвори он голштинцев из страны, немецкая камарилья, возможно, завладела бы подножием трона на три года раньше, а не при Анне Иоанновне.
Обратимся к содержанию «Тестамента» (Завещания), вызвавшего столь значительный переполох